и печалью. Но не беря простыя словесныя опредѣленія, а обращаясь къ міру незабвенныхъ поэтическихъ образовъ, созданныхъ изысканными душами поэтовъ, не видимъ ли мы, на самомъ дѣлѣ, неуклонное стремленіе творческой фантазіи связывать лучшія свои достиженія съ ощущеніемъ душевной боли? Почему мы любимъ Библію, Эсхила, Софокла, почему намъ дороги Шекспиръ и Данте, Гете и Байронъ, Левъ Толстой и Достоевскій? Вспомните. Мы любимъ ихъ за красивую боль, которую они намъ причинили и продолжаютъ причинять. Проклинающій небо Іовъ, съ исполинской пронзенной душой, вопіющей о неправедностяхъ міра; окровавленный Апостолъ человѣчества, Прометей, прикованный къ скалѣ; мучительный Эдипъ, ослѣпленный за чрезмѣрную свою зоркость; царственный Макбетъ и сомнамбула леди Макбетъ, два ночные призрака, окруженные дьявольскимъ ореоломъ изъ красныхъ цвѣтовъ; тоскующій Гамлетъ и утопленница Офелія; трагическіе лики Антонія, Лира, Корделіи, Клеопатры, Дездемоны; сраженные однимъ ударомъ, Паоло и Франческа, въ ураганѣ, вращающемъ призраки преступной любви; Грэтхенъ, на тюремномъ полу, дѣвушка, заплатившая за любовь плахой; таинственный Манфредъ, съ душою, исполненной міровыхъ воплей; чарующая Анна Каренина, бросившая свое любившее тѣло подъ поѣздъ; полубезумные, страшные, своей болью влекущіе, своей уродливостью манящіе и завлекающіе облики Карамазовыхъ и Раскольникова, Рогожина и Сви-
и печалью. Но не беря простые словесные определения, а обращаясь к миру незабвенных поэтических образов, созданных изысканными душами поэтов, не видим ли мы, на самом деле, неуклонное стремление творческой фантазии связывать лучшие свои достижения с ощущением душевной боли? Почему мы любим Библию, Эсхила, Софокла, почему нам дороги Шекспир и . Данте, Гете и Байрон, Лев Толстой и Достоевский? Вспомните. Мы любим их за красивую боль, которую они нам причинили и продолжают причинять. Проклинающий небо Иов, с исполинской пронзенной душой, вопиющей о неправедностях мира; окровавленный Апостол человечества, Прометей, прикованный к скале; мучительный Эдип, ослепленный за чрезмерную свою зоркость; царственный Макбет и сомнамбула леди Макбет, два ночные призрака, окруженные дьявольским ореолом из красных цветов; тоскующий Гамлет и утопленница Офелия; трагические лики Антония, Лира, Корделии, Клеопатры, Дездемоны; сраженные одним ударом, Паоло и Франческа, в урагане, вращающем призраки преступной любви; Грэтхен, на тюремном полу, девушка, заплатившая за любовь плахой; таинственный Манфред, с душою, исполненной мировых воплей; чарующая Анна Каренина, бросившая свое любившее тело под поезд; полубезумные, страшные, своей болью влекущие, своей уродливостью манящие и завлекающие облики Карамазовых и Раскольникова, Рогожина и Сви-
