все плохо. Низкое обирательство. Масса Европейцевъ, пріѣхавшихъ и пріѣзжающихъ сюда для наживы. Единственно, что интересно, это лица „Индійцевъ“, т.-е. туземцевъ (между прочимъ, множество сходныхъ чертъ съ Русскими, Индусами, и нашими Кавказскими горцами), разнообразіе типовъ Мексиканскихъ, Морельскихъ, Отомитскихъ, предмѣстья, куда сюртуки не заходятъ, Museo Nacional съ обломками скульптурныхъ богатствъ, созданныхъ геніальной фантазіей древнихъ Майевъ и Мексиканцевъ, и варварски уничтоженныхъ мерзостными Христіанами. Окрестности Мексиканской столицы очень интересны, и мы почти каждый день ѣздимъ то туда, то сюда, на электричкѣ. Хороши профили снѣжныхъ вершинъ, потухшихъ вулкановъ Ицтаксигуатль и Попокатепетль. На Попокатепетль черезъ двѣ недѣли я совершу восхожденіе. Прекрасенъ роскошный паркъ-лѣсъ въ древней лѣтней резиденціи Ацтекскихъ царей, Чапультепекѣ, съ вѣковыми агуэгуэтлями, и осоками въ два человѣческіе роста. Тамъ есть дерево Монтезумы, таинственнаго царя-жреца, предавшаго свою родину бѣлоликимъ разбойникамъ. Хороши агавы Такубайи, сады древняго селенія Тольтековъ, Койоаканъ. Хороши по ночамъ измѣненные узоры созвѣздій. Въ полночь я выхожу на свой балконъ и гляжу на опрокинутую Большую Медвѣдицу; она какъ разъ глядитъ въ мое окно. Мы теперь дѣйствительно антиподы. Но какъ мало, какъ мало всего этого! Міръ оскверненъ Европейцами. Европейцы—безсовѣстные варвары. Ихъ символъ—тюрьма, магазинъ, и трактиръ съ билліардомъ, сюртукъ и газетная философія. Я бы хотѣлъ уѣхать на островъ Яву, гдѣ царство смертоносныхъ гигантскихъ растеній, цвѣточная свита Царицы-Смерти. Пока—я въ плоскости со скудными оазисами.
7 марта.—Повторяю, окрестности—настоящая Мексика. Вотъ и сейчасъ мы были въ Viga и въ Ixtacalco, мы ѣхали въ canoa по каналамъ, среди праздновавшихъ карнавалъ Indios; было такъ странно видѣть Ацтекскихъ дѣвушекъ, въ вѣнкахъ изъ маковъ, говорить со смуглымъ человѣкомъ, который передвигалъ плоскую лодку длиннымъ шестомъ и глядѣлъ съ затаенной многовѣковой печалью. Вдали виднѣлись снѣжныя вершины Ицтаксигуатль и Попокатепетль. Мы плыли потомъ по узкому каналу среди chinampas,—квадратныя пространства земли, засаженныя маками и обрамленныя высокими Мексиканскими ивами, похожими на наши пирамидальные тополя. Есть лица здѣсь, у шалашей, съ безумнымъ гипнозомъ въ черныхъ глазахъ. Эти взоры смотрятъ въ прошлое, въ сказку. Наступали быстрыя сумерки. И грусть воздуш-
всё плохо. Низкое обирательство. Масса Европейцев, приехавших и приезжающих сюда для наживы. Единственно, что интересно, это лица «Индийцев», т. е. туземцев (между прочим, множество сходных черт с Русскими, Индусами, и нашими Кавказскими горцами), разнообразие типов Мексиканских, Морельских, Отомитских, предместья, куда сюртуки не заходят, Museo Nacional с обломками скульптурных богатств, созданных гениальной фантазией древних Майев и Мексиканцев, и варварски уничтоженных мерзостными Христианами. Окрестности Мексиканской столицы очень интересны, и мы почти каждый день ездим то туда, то сюда, на электричке. Хороши профили снежных вершин, потухших вулканов Ицтаксигуатль и Попокатепетль. На Попокатепетль через две недели я совершу восхождение. Прекрасен роскошный парк-лес в древней летней резиденции Ацтекских царей, Чапультепеке, с вековыми агуэгуэтлями, и осоками в два человеческие роста. Там есть дерево Монтезумы, таинственного царя-жреца, предавшего свою родину белоликим разбойникам. Хороши агавы Такубайи, сады древнего селения Тольтеков, Койоакан. Хороши по ночам измененные узоры созвездий. В полночь я выхожу на свой балкон и гляжу на опрокинутую Большую Медведицу; она как раз глядит в мое окно. Мы теперь действительно антиподы. Но как мало, как мало всего этого! Мир осквернен Европейцами. Европейцы — бессовестные варвары. Их символ — тюрьма, магазин, и трактир с бильярдом, сюртук и газетная философия. Я бы хотел уехать на остров Яву, где царство смертоносных гигантских растений, цветочная свита Царицы-Смерти. Пока — я в плоскости со скудными оазисами.
7 марта. — Повторяю, окрестности — настоящая Мексика. Вот и сейчас мы были в Viga и в Ixtacalco, мы ехали в canoa по каналам, среди праздновавших карнавал Indios; было так странно видеть Ацтекских девушек, в венках из маков, говорить со смуглым человеком, который передвигал плоскую лодку длинным шестом и глядел с затаенной многовековой печалью. Вдали виднелись снежные вершины Ицтаксигуатль и Попокатепетль. Мы плыли потом по узкому каналу среди chinampas, — квадратные пространства земли, засаженные маками и обрамленные высокими Мексиканскими ивами, похожими на наши пирамидальные тополя. Есть лица здесь, у шалашей, с безумным гипнозом в черных глазах. Эти взоры смотрят в прошлое, в сказку. Наступали быстрые сумерки. И грусть воздуш-
