Потокъ священный воды быстро мчалъ.
И на пять миль, изгибами излучинъ,
Потокъ бѣжалъ, пронзивъ лѣсной туманъ,
И вдругъ, какъ бы усиліемъ замученъ,
Сквозь мглу пещеръ, гдѣ мракъ отъ влаги звученъ,
30 Въ безжизненный впадалъ онъ океанъ.
И изъ пещеръ, гдѣ человѣкъ не мѣрялъ
Ни призрачный объемъ, ни глубину,
Рождались крики: Внявъ имъ, Кубла вѣрилъ,
Что возвѣщаютъ праотцы войну.
И тѣнь чертоговъ наслажденья
Плыла по глади влажныхъ сферъ,
И стройный гулъ вставалъ отъ пѣнья,
И странно-слитенъ былъ размѣръ
Въ напѣвѣ влаги и пещеръ.
40 Какое странное видѣнье —
Дворецъ любви и наслажденья
Межь вѣчныхъ льдовъ и влажныхъ сферъ.
Стройно-звучные напѣвы
Разъ услышалъ я во снѣ,
Абиссинской нѣжной дѣвы,
Пѣвшей въ ясной тишинѣ,
Подъ созвучья гуслей сонныхъ,
Многопѣвныхъ, многозвонныхъ,
Лившихъ зовъ струны къ струнѣ.
50 О, когда бъ я вспомнилъ взоры
Дѣвы, пѣвшей мнѣ во снѣ
О Горѣ святой Аборы,
Духъ мой вспыхнулъ бы въ огнѣ,
Все возможно было бъ мнѣ.
Въ полнозвучные размѣры
Поток священный воды быстро мчал.
И на пять миль, изгибами излучин,
Поток бежал, пронзив лесной туман,
И вдруг, как бы усилием замучен,
Сквозь мглу пещер, где мрак от влаги звучен,
30 В безжизненный впадал он океан.
И из пещер, где человек не мерял
Ни призрачный объём, ни глубину,
Рождались крики: вняв им, Кубла верил,
Что возвещают праотцы войну.
И тень чертогов наслажденья
Плыла по глади влажных сфер,
И стройный гул вставал от пенья,
И странно-слитен был размер
В напеве влаги и пещер.
40 Какое странное виденье —
Дворец любви и наслажденья
Меж вечных льдов и влажных сфер.
Стройно-звучные напевы
Раз услышал я во сне,
Абиссинской нежной девы,
Певшей в ясной тишине,
Под созвучья гуслей сонных,
Многопевных, многозвонных,
Ливших зов струны к струне.
50 О, когда б я вспомнил взоры
Девы, певшей мне во сне
О Горе святой Аборы,
Дух мой вспыхнул бы в огне,
Всё возможно было б мне.
В полнозвучные размеры
