2-й голосъ. Люблю тебя, дѣтка моя,
Люблю тебя, спи.
Больше люблю, чѣмъ цвѣточки, что вѣтеръ
Колыбелитъ весной на степи.
Больше, чѣмъ звоны ручья,
Что поетъ: „Торопи же себя, торопи“.
Я люблю тебя, дѣтка моя,
Спи.
И меня полюби.
Какъ цвѣточки, тебя я люблю,
Прошепчи мнѣ сквозь сонъ: „Вотъ я сплю“.
Сонъ тебя, сонъ подкрѣпи,
Дѣточка, спи.
Какъ ручей, тебя я люблю.
1-й голосъ. Я назареянка,
Была назареянка.
Разъ назареянка,
Не для тебя я.
У Дѣвы Пречистой,
У Дѣвы Лучистой
Такъ дремало Дитя засыпая.
И Дѣва, вздыхая,
И Дѣва Святая,
Дремала она, засыпая.
На горѣ на Голгоѳской
Были вѣтви оливы.
Были птички среди вѣтвей.
Кровь Христа утишали,
И въ вѣтвяхъ распѣвали
Четыре щегленка и одинъ соловей.
2-й голос. Люблю тебя, детка моя,
Люблю тебя, спи.
Больше люблю, чем цветочки, что ветер
Колыбелит весной на степи.
Больше, чем звоны ручья,
Что поёт: «Торопи же себя, торопи».
Я люблю тебя, детка моя,
Спи.
И меня полюби.
Как цветочки, тебя я люблю,
Прошепчи мне сквозь сон: «Вот я сплю».
Сон тебя, сон подкрепи,
Деточка, спи.
Как ручей, тебя я люблю.
1-й голос. Я назареянка,
Была назареянка.
Раз назареянка,
Не для тебя я.
У Девы Пречистой,
У Девы Лучистой
Так дремало Дитя засыпая.
И Дева, вздыхая,
И Дева Святая,
Дремала она, засыпая.
На горе на Голгофской
Были ветви оливы.
Были птички среди ветвей.
Кровь Христа утишали,
И в ветвях распевали
Четыре щеглёнка и один соловей.
