70 Что было такъ свѣтло Судьбой тебѣ дано.
Но гдѣ я? Что со мной? Вокругъ меня завѣса
Непроницаемо-запутаннаго лѣса,
Повсюду—острые и цѣпкіе концы
Вѣтвей, изогнутыхъ и сжатыхъ, какъ щипцы, 75 Они назойливо царапаютъ и ранятъ,
Дорогу застятъ[1] мнѣ, глаза мои туманятъ,
Встаютъ преградою смутившемуся дню,
Ложатся подъ ноги взыгравшему коню.
Я вижу чудища за ветхими стволами, 80 Они слѣдятъ за мной, мигаютъ мнѣ глазами,
Съ кривой улыбкою.—Послѣдній лучъ исчезъ.
Враждебнымъ ропотомъ и смѣхомъ полонъ лѣсъ.
Вершины шорохомъ окутались ростущимъ,
Какъ бы предчувствіемъ предъ сумрачнымъ грядущимъ. 85 И тучи зыбкія, на небѣ голубомъ,
Съ змѣистой молніей рождаютъ гулъ и громъ.
Ударъ, еще ударъ, и вотъ вблизи налѣво,
Исполненъ ярости и мстительнаго гнѣва,
Взметнулся огненный пылающій языкъ. 90 Въ сухомъ валежникѣ какъ будто чей-то крикъ,
Глухой и сдавленный, раздался на мгновенье,
И замеръ. И кругомъ, вездѣ—огонь, шипѣнье,
Деревьевъ-факеловъ кипящій дымный адъ,
И бури бѣшеной раскатистый набатъ. 95 Порвавши повода, средь чаднаго тумана,
Какъ бы охваченный прибоемъ Океана,
Мой конь несетъ меня, и странно-жутко мнѣ
На этомъ взмыленномъ испуганномъ конѣ.
Лѣсной пожаръ гудитъ. Я понялъ предвѣщанье, 100 Передъ душой моей вы встали на прощанье,
О, тѣни прошлаго!—Простите же меня,
На страшномъ рубежѣ, средь дыма и огня!
70 Что было так светло Судьбой тебе дано.
Но где я? Что со мной? Вокруг меня завеса
Непроницаемо-запутанного леса,
Повсюду — острые и цепкие концы
Ветвей, изогнутых и сжатых, как щипцы, 75 Они назойливо царапают и ранят,
Дорогу застят[1] мне, глаза мои туманят,
Встают преградою смутившемуся дню,
Ложатся под ноги взыгравшему коню.
Я вижу чудища за ветхими стволами, 80 Они следят за мной, мигают мне глазами,
С кривой улыбкою. — Последний луч исчез.
Враждебным ропотом и смехом полон лес.
Вершины шорохом окутались растущим,
Как бы предчувствием пред сумрачным грядущим. 85 И тучи зыбкие, на небе голубом,
С змеистой молнией рождают гул и гром.
Удар, ещё удар, и вот вблизи налево,
Исполнен ярости и мстительного гнева,
Взметнулся огненный пылающий язык. 90 В сухом валежнике как будто чей-то крик,
Глухой и сдавленный, раздался на мгновенье,
И замер. И кругом, везде — огонь, шипенье,
Деревьев-факелов кипящий дымный ад,
И бури бешеной раскатистый набат. 95 Порвавши повода, средь чадного тумана,
Как бы охваченный прибоем Океана,
Мой конь несёт меня, и странно-жутко мне
На этом взмыленном испуганном коне.
Лесной пожар гудит. Я понял предвещанье, 100 Перед душой моей вы встали на прощанье,
О, тени прошлого! — Простите же меня,
На страшном рубеже, средь дыма и огня!
