Твой нѣжный румянецъ,
И нѣжные двадцать два года—
Какъ будто бы танецъ
Красиваго въ пляскахъ народа!
Твой нежный румянец,
И нежные двадцать два года —
Как будто бы танец
Красивого в плясках народа!
Спи, моя дѣточка, глазки свои закрывая,
Спи, моя дѣвочка, птичка моя полевая,
Свѣтлоголовка, усни, хорошо тебѣ будетъ,
Спи, моя дѣточка, Богъ тебя завтра разбудитъ.
5 Птичкѣ своей Онъ навѣетъ воздушныя грезы,
Сплелъ колыбель ей онъ нѣжно изъ листьевъ березы,
Сонъ наклонился съ дремотой, и шепчетъ сквозь вѣтку:
Есть ли здѣсь дѣточка? Я убаюкаю дѣтку.
Спитъ ли здѣсь дѣточка въ мягкой своей колыбелькѣ?
10 Славно ли дѣточкѣ въ теплой уютной постелькѣ?
Спи, моя дѣвочка, глазки свои закрывая,
Спи, моя дѣточка, птичка моя полевая.
Спи, моя деточка, глазки свои закрывая,
Спи, моя девочка, птичка моя полевая,
Светлоголовка, усни, хорошо тебе будет,
Спи, моя деточка, Бог тебя завтра разбудит.
5 Птичке своей Он навеет воздушные грёзы,
Сплёл колыбель ей он нежно из листьев берёзы,
Сон наклонился с дремотой, и шепчет сквозь ветку:
Есть ли здесь деточка? Я убаюкаю детку.
Спит ли здесь деточка в мягкой своей колыбельке?
10 Славно ли деточке в тёплой уютной постельке?
Спи, моя девочка, глазки свои закрывая,
Спи, моя деточка, птичка моя полевая.
Бѣлесоватое Небо, слѣпое, и вѣтеръ тоскливый
Шелесты листьевъ увядшихъ, поблекшихъ въ мельканіи дней.
Шорохъ листвы помертвѣвшей, и трепетъ ея торопливый,
Полное скорби качанье далекихъ высокихъ стеблей.
Белесоватое Небо, слепое, и ветер тоскливый
Шелесты листьев увядших, поблекших в мелькании дней.
Шорох листвы помертвевшей, и трепет её торопливый,
Полное скорби качанье далёких высоких стеблей.
