Я знаю, больно ждать того, что только можетъ быть.
Но счастливъ тотъ, кто даже боль сумѣетъ полюбить.
Я знаю все. Мнѣ жаль тебя. Но чу! Цвѣты—цвѣтутъ.
20 Мой братъ, я—духъ того, кто былъ—въ твоей тюрьмѣ—вотъ тутъ.
Я знаю, больно ждать того, что только может быть.
Но счастлив тот, кто даже боль сумеет полюбить.
Я знаю всё. Мне жаль тебя. Но чу! Цветы — цветут.
20 Мой брат, я — дух того, кто был — в твоей тюрьме — вот тут.
Въ недвижности, въ безгласной летаргіи
Прибрежныхъ скалъ, молчащихъ надъ водой,—
Молчащихъ вѣкъ, вѣка, еще, другіе,
Молчащихъ въ безглагольной летаргіи,—
5 Есть смыслъ—какой?—не уловить мечтой,
Но только вѣчный, благостный, святой,
Сильнѣй, чѣмъ всѣ напѣвности морскія.
В недвижности, в безгласной летаргии
Прибрежных скал, молчащих над водой, —
Молчащих век, века, ещё, другие,
Молчащих в безглагольной летаргии, —
5 Есть смысл — какой? — не уловить мечтой,
Но только вечный, благостный, святой,
Сильней, чем все напевности морские.
Западъ и Сѣверъ объяты
Пламенемъ вечера соннаго.
Краски печально-богаты
Дня безвозвратно-сожженнаго.
5 Вѣтеръ шумитъ, не смолкая,
Между листовъ опадающихъ.
Съ крикомъ проносится стая
Птицъ, далеко улетающихъ.
Счастливъ, кто мудро наполнилъ
10 Хлѣбомъ амбары укромные.
Горе, кто трудъ не исполнилъ,
Горе вамъ, мыслями темные!
Запад и Север объяты
Пламенем вечера сонного.
Краски печально-богаты
Дня безвозвратно-сожжённого.
5 Ветер шумит, не смолкая,
Между листов опадающих.
С криком проносится стая
Птиц, далеко улетающих.
Счастлив, кто мудро наполнил
10 Хлебом амбары укромные.
Горе, кто труд не исполнил,
Горе вам, мыслями тёмные!
