Съ неизвѣстной мглой не споря,
Уголъ взявъ за цѣлый міръ,
15 Получаетъ ренту съ моря
И съ земли двойной банкиръ.
Вмѣсто крыльевъ, культи—руки,
Пища—снизу, что̀-жь летать.
Съ Небомъ лучше быть въ разлукѣ,
20 Близко, низко, тишь да гладь.
Паралитики для лета,
Отреклись въ своемъ крылѣ
Отъ небеснаго намета,
Чтобы ползать по землѣ.
25 На прибрежьи, въ числахъ цѣльный,
Раздаваясь въ даль и въ ширь,
Многобрюшный, многотѣльный,
Сытый птичій монастырь.
Вонъ проходятъ надъ волнами
30 Чернобѣлою толпой,
И культяпыми крылами
Помаваютъ[1] предъ собой.
Вонъ, напыжившись, яруютъ.
Два и два, откинувъ лбы,
35 Шеи шеями цѣлуютъ,
Привставая на дыбы.
Предполярное видѣнье,
Альбатросъ наоборотъ,
Птица—земность, отупѣнье,
40 Птица—глупость, птица—скотъ.
С неизвестной мглой не споря,
Угол взяв за целый мир,
15 Получает ренту с моря
И с земли двойной банкир.
Вместо крыльев, культи — руки,
Пища — снизу, что ж летать.
С Небом лучше быть в разлуке,
20 Близко, низко, тишь да гладь.
Паралитики для лёта,
Отреклись в своём крыле
От небесного намёта,
Чтобы ползать по земле.
25 На прибрежьи, в числах цельный,
Раздаваясь в даль и в ширь,
Многобрюшный, многотельный,
Сытый птичий монастырь.
Вон проходят над волнами
30 Чёрнобелою толпой,
И культяпыми крылами
Помавают[1] пред собой.
Вон, напыжившись, яруют.
Два и два, откинув лбы,
35 Шеи шеями целуют,
Привставая на дыбы.
Предполярное виденье,
Альбатрос наоборот,
Птица — земность, отупенье,
40 Птица — глупость, птица — скот.
