Въ селѣ заброшенномъ во глубинѣ Россіи
Люблю я увидать поблекшаго дьячка.
Завялый стебель онъ. На пламени цвѣтка
Навѣялась зола. Но есть лучи живые.
5 Когда дрожащій звонъ напѣвы вѣстовые
Шлетъ всѣмъ желающимъ придти издалека,
Въ золѣ сѣдѣющей мельканье огонька,
И въ духѣ будничномъ воскресность литургіи.
Чтецъ неразборчивый, вникая въ письмена,
10 Нетвердымъ голосомъ блуждаетъ онъ по чащамъ.
Какъ трогателенъ онъ въ бореніи спѣшащемъ.
Богъ слышитъ. Богъ пойметъ. Здѣсь пышность не нужна.
И голосъ старческій исполненъ юной силой,
Упорный свѣтъ лія въ зовъ: «Господи помилуй!»
В селе заброшенном во глубине России
Люблю я увидать поблёкшего дьячка.
Завялый стебель он. На пламени цветка
Навеялась зола. Но есть лучи живые.
5 Когда дрожащий звон напевы вестовые
Шлёт всем желающим прийти издалека,
В золе седеющей — мельканье огонька,
И в духе будничном — воскресность литургии.
Чтец неразборчивый, вникая в письмена,
10 Нетвёрдым голосом блуждает он по чащам.
Как трогателен он в борении спешащем.
Бог слышит. Бог поймёт. Здесь пышность не нужна.
И голос старческий исполнен юной силой,
Упорный свет лия в зов: «Господи, помилуй!»
