Дождливымъ лѣтомъ не было зарницъ,
Ни грозъ веселыхъ, зноевъ настоящихъ.
Іюль еще не умеръ, а ужь въ чащахъ
Мерцаютъ пятна, ржавость огневицъ.
5 Не тѣхъ верховныхъ, не перунныхъ птицъ,
Румянецъ исхудалыхъ и болящихъ,
Предѣльностью поспѣшною горящихъ,
Пріявшихъ въ сердце зарево границъ.
И только что заплакалъ объ іюлѣ
10 Росистый августъ средь пустыхъ полей,
Какъ ласточки до срока упорхнули.
Зайду ли въ рощу, въ садъ свой загляну ли,
Подъ острый свистъ синицъ и грусть острѣй.
Ткань желтая прядется въ долгомъ гулѣ.
Дождливым летом не было зарниц,
Ни гроз весёлых, зноев настоящих.
Июль ещё не умер, а уж в чащах
Мерцают пятна, ржавость огневиц.
5 Не тех верховных, не перунных птиц,
Румянец исхудалых и болящих,
Предельностью поспешною горящих,
Приявших в сердце зарево границ.
И только что заплакал об июле
10 Росистый август средь пустых полей,
Как ласточки до срока упорхнули.
Зайду ли в рощу, в сад свой загляну ли,
Под острый свист синиц и грусть острей.
Ткань жёлтая прядётся в долгом гуле.
