индивидуальнаго убѣжденія, a не изъ общенародного сознанія, подтверждается и наблюденіемъ надъ процессомъ его разрушенія. Этотъ процессъ также идетъ отъ частной воли, а не отъ общей; никогда не бываетъ такъ, чтобы на мѣсто одного общаго убѣжденія, правосознанія непосредственно возникло другое, чтобы послѣднее сразу вытѣснило первое. Напротивъ, обыкновенно бываетъ такъ, что отдѣльныя лица, болѣе сильныя умомъ и волей, первыя возстаютъ противъ данной обычной нормы, признаваемой ими несостоятельной, и, поступая инымъ образомъ, нарушая ее, этой реальной силой своего новаго убѣжденія постепенно завоевываютъ ему довѣріе, которое, распространяясь все на большій и большій кругъ людей, подрываетъ господство прежней обычной нормы, которая съ теченіемъ времени теряетъ свое жизненное значеніе, уступая его другой нормѣ. Но само собою разумѣется, что новое правовое убѣжденіе, новое правовое положеніе только тогда вытѣсняетъ прежнее, только тогда пріобрѣтаетъ общае жизненное господство, когда оно болѣе прежняго отвѣчаетъ даннымъ жизненным потребностямъ и интересамъ. Если же потребности и интересы остались тѣ же, не смѣнились новыми, то новое убѣжденіе, какъ чуждое реальной подкладки, останется на степени частнаго убѣжденія, частнаго дѣйствія, не способнаго, при данныхъ условіяхъ, къ распространенію. Такимъ образомъ, согласіе, совпаденіе правоваго убѣжденія съ данными жизненными интересами и отношеніями есть необходимое условіе его господства, при чемъ, конечно, безразлично, идетъ ли рѣчь о возникновеніи новаго обычая или о сохраненіи силы прежняго.
Подтвержденіе защищаемой теоріи можно найти и въ слѣдующихъ соображеніяхъ. Извѣстно, что сходные обычаи встрѣчаются не только среди населенія, принадлежащаго къ одной и той же націи, но и среди населенія, принадлежащаго различимъ нацiямъ. Очевидно, что такое сходство обычаевъ разныхъ народовъ не находитъ себѣ объясненія въ теоріи Пухты, согласно которой право есть чисто нацiональный институтъ, непосредственное выра-
