никѣ звѣря не оказалось никакихъ слѣдовъ какой-либо другой пищи.
Съ первыми обитателями тундры, принадлежащими къ человѣческому роду, наши путешественники встрѣтились въ Хабаровѣ. Въ іюлѣ и августѣ число обитателей Хабарова увеличивается множествомъ пріѣзжихъ, и тогда въ этой глухой дырѣ „жизнь бьетъ полнымъ ключемъ“, какъ смѣло могъ бы выразиться мѣстный житель, можетъ быть, не видавшій на своемъ вѣку не то что Архангельска, но даже и уѣзднаго городишки, вродѣ Мезени. На ярмарку въ Хабаровѣ съѣзжаются въ это время изъ ближнихъ и дальнихъ мѣстъ цѣлые поѣзды самоѣдскихъ саней, нагруженныхъ всѣмъ, что промышленники добыли, и что они разсчитываютъ обмѣнять на необходимые имъ предметы у плутоватыхъ зырянскихъ и русскихъ торгашей. Послѣдніе являются сюда изъ Пустозерска опять-таки съ караванами саней въ сопровожденіи цѣлыхъ стадъ оленей, чтобы выгодно обмѣнять на порохъ и свинецъ, на дрянныя винтовки, на хлѣбъ, сахаръ, водку и простѣйшей фабрикаціи чашки, горшки, котелки и ситцы запасы ворвани, мѣховъ, моржевыхъ клыковъ, птичьяго пуха и рыбы, которые самоѣдъ скопилъ въ теченіе всей зимы. Живые олени, оленина, оленьи шкуры и языки также являются предметомъ торга. Нѣтъ ничего любопытнѣе и безобразнѣе картины этой мѣновой торговли, главную роль въ которой играетъ дешевый ромъ и водка съ разными усиливающими ея дѣйствіе примѣсями, вродѣ махорки и купороса. Сцены безобразнаго пьянства, буйства, дракъ и самаго беззастѣнчиваго обмана, какимъ сопровождается ярмарка, дѣйствуютъ на непривычнаго къ нимъ зрителя въ высшей степени тягостно, но въ то же время своеобразныя фигуры всѣхъ этихъ самоѣдовъ,
нике зверя не оказалось никаких следов какой-либо другой пищи.
С первыми обитателями тундры, принадлежащими к человеческому роду, наши путешественники встретились в Хабарове. В июле и августе число обитателей Хабарова увеличивается множеством приезжих, и тогда в этой глухой дыре «жизнь бьет полным ключом», как смело мог бы выразиться местный житель, может быть, не видавший на своем веку не то что Архангельска, но даже и уездного городишки, вроде Мезени. На ярмарку в Хабарове съезжаются в это время из ближних и дальних мест целые поезда самоедских саней, нагруженных всем, что промышленники добыли, и что они рассчитывают обменять на необходимые им предметы у плутоватых зырянских и русских торгашей. Последние являются сюда из Пустозёрска опять-таки с караванами саней в сопровождении целых стад оленей, чтобы выгодно обменять на порох и свинец, на дрянные винтовки, на хлеб, сахар, водку и простейшей фабрикации чашки, горшки, котелки и ситцы запасы ворвани, мехов, моржовых клыков, птичьего пуха и рыбы, которые самоед скопил в течение всей зимы. Живые олени, оленина, оленьи шкуры и языки также являются предметом торга. Нет ничего любопытнее и безобразнее картины этой меновой торговли, главную роль в которой играет дешевый ром и водка с разными усиливающими ее действие примесями, вроде махорки и купороса. Сцены безобразного пьянства, буйства, драк и самого беззастенчивого обмана, каким сопровождается ярмарка, действуют на непривычного к ним зрителя в высшей степени тягостно, но в то же время своеобразные фигуры всех этих самоедов,
