—чорть возьми!—ты такъ неистово долго не выходила?
— Ангелъ мой, я была занята.
— Жизнь моя, чѣмъ ты была занята?
— Сердце мое, я кроила чепчики.
— О!..... О моя восхитительно нѣжная, ангельски умная, демонски добрая подруга! радость, веселье и счастье души моей!
Произнося эту изящную прозу, усастый мужъ схватилъ мадамъ Манталини за талію, началъ ее кружить, и поцѣловалъ.
— Альфредъ!.... перестань!....Она очень мило подрала его за ухо.
— Вотъ моя племянница, о которой я вамъ говорилъ, сударыня, сказалъ Ральфъ.
Хозяйка пристально посмотрѣла на Катю, смѣрила ее глазами съ головы до ногъ, потомъ съ ногъ до головы, прищурилась, улыбнулась и спросила: Говорите ли вы по-французски?
— Говорю, сударыня, отвѣчала дѣвушка, не смѣя поднять глазъ, потому что всякій разъ, когда она на это отваживалась, ея робкій взглядъ встрѣчалъ страшные глаза господина въ турецкомъ халатѣ.
— Гмъ! произнесла мадамъ Манталини: очень хорошо. Надо вамъ сказать, что мы постоянно держимъ до двадцати швей.....
— И нѣкоторыя изъ нихъ дьявольски милы! подхватилъ господинъ Манталини.
— Манталини!
— Идолъ мой!
— Ты хочешь меня уморить!
— Уморить тебя? Ни за какія сокровища! Ни за что̀ въ мірѣ! Ни за сто міровъ, населенныхъ..... населенныхъ безчисленнымъ множествомъ хорошенькихъ танцовщицъ!
