и какъ скоро въ амфитеатръ входилъ новый зритель, онъ бѣжалъ расказывать о томъ по всему закулисью.
Наконецъ оркестръ замолчалъ, и занавѣсъ взвился, къ удовольствію зрителей и совершенному остолбенѣнію актеровъ. Но геній драматическаго искусства парилъ надъ ними. Первая сцена, въ которой не было ничего особеннаго, прошла довольно спокойно; когда же во второмъ явленіи выступила миссъ Сневеличи съ Феноменомъ въ видѣ дитяти—о Боже мой! какой громъ рукоплесканій раздался по залѣ! Въ одной ложѣ съ правой стороны, гдѣ было человѣкъ одиннадцать, всѣ зрители вскочили, замахали платками и закричали въ бѣшенствѣ: «Браво! браво!» Они кинули на сцену нѣсколько вѣнковъ, изъ которыхъ два попали на лампы и тамъ сгорѣли, распространивъ по театру пріятное благовоніе, а третій прямо на лысую голову какого-то джентльмена, который сидѣлъ въ креслахъ и, глядя на интересное представленіе, совсѣмъ не замѣтилъ этого почетнаго украшенія. Миссъ Сневеличи и Феноменъ благодарили публику самыми почтительными поклонами, и чѣмъ ниже онъ кланялись, тѣмъ громче публика била въ ладоши. Казалось, что этому конца не будетъ. Однако жъ, слава Богу, кончилось. Водворилась опять тишина, и піеса пошла впередъ.
Но эта тишина была тоже, что предательскій штиль на морѣ передъ бурей. Когда представленіе дошло до патетической сцены, въ которой являются злая женщина (мистрисъ Кромльзъ) и несчастный молодой человѣкъ (Николай), о! какая поднялась тревога! Когда мистрисъ Кромльзъ, съ ядовитой улыбкой, назвала Николая «гордымъ мальчишкой», а онъ отвѣчалъ, что презираетъ ее, о! какъ тогда зашумѣла публика! Потомъ, когда онъ поссорился съ другимъ молодымъ человѣкомъ за свою любезную и предложилъ ему стрѣляться, «не сходя съ мѣста», Боже мой! что за рукоплесканія! Когда онъ упрекалъ этого молодаго чело-
