въ святилище Божіей не уразумѣлъ конца ихъ. Такъ! на скользкихъ путяхъ поставилъ Ты ихъ и низвергаешь ихъ въ пропасти. Какъ нечаянно пришли они въ раззореніе, исчезли, погибли отъ ужасовъ! Какъ сновидѣніе по пробужденіи, такъ Ты, Господи, пробудивъ ихъ, уничтожилъ мечты ихъ. Но я всегда съ Тобою, Ты держишь меня за правую руку, Ты руководишь меня совѣтомъ Твоимъ и потомъ примешь меня въ славу. Мнѣ благо приближаться къ Богу! На Господа Бога я возложилъ упованіе мое“.
Слова святой истины, произнесенныя этимъ добрымъ старикомъ, вливались, словно небесная музыка, въ истомленную и озлобленную душу Джоржа. Когда Симеонъ кончилъ, на его красивомъ лицѣ появилось выраженіе кротости и покорности.
— Если бы все кончалось земною жизнею, Джоржъ, — сказалъ Симеонъ, ты, дѣйствительно, могъ бы спросить: Гдѣ Богъ? Но часто именно тѣ, кому мало дается на этомъ свѣтѣ, являются избранными въ царствіи небесномъ. Возложи свое упованіе на Него и, чтобы ни случилось съ тобой на землѣ, помни, онъ за все вознаградитъ тебя тамъ.
Если бы эти слова были произнесены какимъ нибудь обезпеченнымъ, самодовольнымъ проповѣдникомъ, ихъ можно бы принять за одну изъ обычныхъ фразъ, употребляемыхъ для утѣшенія огорченныхъ, и они не произвели бы сильнаго впечатлѣнія. Но когда ихъ говорилъ человѣкъ, который ежедневно, совершенно спокойно подвергался денежнымъ взысканіямъ и тюремному заключенію, ради служенія Богу и людямъ, они имѣли такой вѣсъ, который нельзя было не почувствовать, и несчастные бѣглецы, доведенные до отчаянія, нашли въ нихъ утѣшеніе и успокоеніе.
Рахиль ласково взяла Элизу за руку и повела ее ужинать. Только что они усѣлись за столъ, какъ раздался легкій стукъ въ дверь, и вошла Руфь.
— Я забѣжала на минутку, — сказала она, — принесла мальчику чулочки, три пары хорошенькихъ, теплыхъ шерстяныхъ чулочекъ. Знаешь, въ Канадѣ вѣдь очень .холодно. Ну, какъ ты, — Элиза? молодцомъ? — прибавила она обходя вокругъ стола къ Элизѣ. Она горячо пожала ей руку и сунула Гарри анисовый пряничекъ, — Я принесла ему гостинца, — знаешь, дѣти вѣдь постоянно что-нибудь жуютъ.
— О, благодарю васъ, вы слишкомъ добры, — вскричала Элиза.
— Садись, поужинай съ нами, Руфь! — пригласила Рахиль.
— Нѣтъ, никакъ не могу. Я оставила Джона съ ребенкомъ и бисквиты въ печкѣ; мнѣ надо поскорѣй домой, иначе Джонъ
в святилище Божией не уразумел конца их. Так! на скользких путях поставил Ты их и низвергаешь их в пропасти. Как нечаянно пришли они в раззорение, исчезли, погибли от ужасов! Как сновидение по пробуждении, так Ты, Господи, пробудив их, уничтожил мечты их. Но я всегда с Тобою, Ты держишь меня за правую руку, Ты руководишь меня советом Твоим и потом примешь меня в славу. Мне благо приближаться к Богу! На Господа Бога я возложил упование мое“.
Слова святой истины, произнесенные этим добрым стариком, вливались, словно небесная музыка, в истомленную и озлобленную душу Джоржа. Когда Симеон кончил, на его красивом лице появилось выражение кротости и покорности.
— Если бы всё кончалось земною жизнею, Джорж, — сказал Симеон, ты, действительно, мог бы спросить: Где Бог? Но часто именно те, кому мало дается на этом свете, являются избранными в царствии небесном. Возложи свое упование на Него и, чтобы ни случилось с тобой на земле, помни, он за всё вознаградит тебя там.
Если бы эти слова были произнесены каким-нибудь обеспеченным, самодовольным проповедником, их можно бы принять за одну из обычных фраз, употребляемых для утешения огорченных, и они не произвели бы сильного впечатления. Но когда их говорил человек, который ежедневно, совершенно спокойно подвергался денежным взысканиям и тюремному заключению, ради служения Богу и людям, они имели такой вес, который нельзя было не почувствовать, и несчастные беглецы, доведенные до отчаяния, нашли в них утешение и успокоение.
Рахиль ласково взяла Элизу за руку и повела ее ужинать. Только что они уселись за стол, как раздался легкий стук в дверь, и вошла Руфь.
— Я забежала на минутку, — сказала она, — принесла мальчику чулочки, три пары хорошеньких, теплых шерстяных чулочек. Знаешь, в Канаде ведь очень .холодно. Ну, как ты, — Элиза? молодцом? — прибавила она обходя вокруг стола к Элизе. Она горячо пожала ей руку и сунула Гарри анисовый пряничек, — Я принесла ему гостинца, — знаешь, дети ведь постоянно что-нибудь жуют.
— О, благодарю вас, вы слишком добры, — вскричала Элиза.
— Садись, поужинай с нами, Руфь! — пригласила Рахиль.
— Нет, никак не могу. Я оставила Джона с ребенком и бисквиты в печке; мне надо поскорей домой, иначе Джон
