лахъ. Поэтому всѣ закупки для дома дѣлались главнымъ образомъ Адольфомъ, который былъ въ этомъ отношеніи такъ же легкомысленъ и расточителенъ, какъ и его господинъ. Они вдвоемъ тратили массу денегъ. Томъ, привыкшій въ теченіе многихъ лѣтъ заботиться объ имуществѣ своего хозяиина, какъ о своемъ собственномъ, съ нескрываемымъ неудовольствіемъ смотрѣлъ на все это нелѣпое бросаніе денегъ и часто высказывалъ свои замѣчанія смиренно и обиняками, какъ умѣютъ иногда дѣлать подневольные люди.
Сначала Сентъ-Клеръ случайно давалъ ему то или другое порученіе, но замѣтивъ его здравый смыслъ и дѣловитость, онъ сталъ все больше и больше довѣрять ему, пока мало-по-малу всѣ закупки для хозяйства перешли въ его руки.
— Нѣтъ, нѣтъ, Адольфъ, — говорилъ онъ, когда Адольфъ сталъ жаловаться, что это подрываетъ его власть. — Оставь Тома въ покоѣ. Ты знаешь только одно, что тебѣ нужно то или другое, Томъ умѣетъ разсчитать, сколько можно дать за какую вещь, и какой расходъ намъ по средствамъ; необходимо, чтобы кто нибудь въ домѣ это соображалъ, а то вѣдь и деньги могутъ придти къ концу.
Пользуясь неограниченнымъ довѣріемъ безпечнаго господина, который давалъ ему бумажку, не глядя, какого она достоинства и пряталъ въ карманъ сдачу, не считая, Томъ имѣлъ полную возможность и большое искушеніе поступать нечестно Одно только непоколебимое простодушіе, укрѣпленное правилами христіанской религіи, удерживало его. При своей честной натурѣ онъ чувствовалъ, что именно это безграничное довѣріе налагало обязательства вести дѣло съ самою щепетильною аккуратностью.
Не то было съ Адольфомъ. Безпечный, не строгій къ самому себѣ, не сдерживаемый господиномъ, которому пріятнѣе было прощать слугамъ, чѣмъ руководить ими, онъ дошелъ до полнаго смѣшенія моего и твоего по отношенію къ себѣ и своему господину, такъ что иногда даже Сентъ-Клеръ возмущался. Сентъ-Клеръ со своимъ здравымъ смысломъ понималъ, что прививать такія привычки слугамъ и несправедливо, и опасно. Его мучило хроническое угрызеніе совѣсти, впрочемъ, недостаточно сильное, чтобы вліять на его образъ дѣйствій; и самое это угрызеніе совѣсти вызывало въ немъ еще большую снисходительность къ слугамъ. Онъ смотрѣлъ сквозь пальцы на очень серьезные проступки ихъ, говоря себѣ, что главный виновникъ ихъ онъ самъ.
Томъ относился къ своему веселому, легкомысленному, кра-
лах. Поэтому все закупки для дома делались главным образом Адольфом, который был в этом отношении так же легкомыслен и расточителен, как и его господин. Они вдвоем тратили массу денег. Том, привыкший в течение многих лет заботиться об имуществе своего хозяиина, как о своем собственном, с нескрываемым неудовольствием смотрел на всё это нелепое бросание денег и часто высказывал свои замечания смиренно и обиняками, как умеют иногда делать подневольные люди.
Сначала Сент-Клер случайно давал ему то или другое поручение, но заметив его здравый смысл и деловитость, он стал всё больше и больше доверять ему, пока мало-помалу все закупки для хозяйства перешли в его руки.
— Нет, нет, Адольф, — говорил он, когда Адольф стал жаловаться, что это подрывает его власть. — Оставь Тома в покое. Ты знаешь только одно, что тебе нужно то или другое, Том умеет рассчитать, сколько можно дать за какую вещь, и какой расход нам по средствам; необходимо, чтобы кто-нибудь в доме это соображал, а то ведь и деньги могут придти к концу.
Пользуясь неограниченным доверием беспечного господина, который давал ему бумажку, не глядя, какого она достоинства и прятал в карман сдачу, не считая, Том имел полную возможность и большое искушение поступать нечестно Одно только непоколебимое простодушие, укрепленное правилами христианской религии, удерживало его. При своей честной натуре он чувствовал, что именно это безграничное доверие налагало обязательства вести дело с самою щепетильною аккуратностью.
Не то было с Адольфом. Беспечный, не строгий к самому себе, не сдерживаемый господином, которому приятнее было прощать слугам, чем руководить ими, он дошел до полного смешения моего и твоего по отношению к себе и своему господину, так что иногда даже Сент-Клер возмущался. Сент-Клер со своим здравым смыслом понимал, что прививать такие привычки слугам и несправедливо, и опасно. Его мучило хроническое угрызение совести, впрочем, недостаточно сильное, чтобы влиять на его образ действий; и самое это угрызение совести вызывало в нём еще большую снисходительность к слугам. Он смотрел сквозь пальцы на очень серьезные проступки их, говоря себе, что главный виновник их он сам.
Том относился к своему веселому, легкомысленному, кра-
