— И что же бы ты сдѣлала?
— Я продала бы его, купила бы землю въ свободныхъ штатахъ, поселила бы тамъ всѣхъ нашихъ невольниковъ и наняла бы учителей учить ихъ читать и писать…
Громкій смѣхъ матери прервалъ Еву.
— Устроила бы школу для негровъ! И ты бы учила ихъ играть на фортепіяно и рисовать по бархату?
— Я учила бы ихъ самихъ читать Библію, самихъ писать свои письма и читать тѣ письма, которыя они получаютъ, — сказала Ева твердо. — Я знаю, мама, какъ имъ тяжело, что они этого не могутъ, Томъ это чувствуетъ, и Мамми, и многіе другіе. Мнѣ кажется, это несправедливо.
— Перестань, перестань, Ева, ты судишь, какъ ребенокъ, ты ничего не понимаешь въ этихъ вещахъ, — сказала Марія, — къ тому же отъ твоихъ разговоровъ у меня болитъ голова.
У Маріи была всегда наготовѣ головная боль, когда предметъ разговора не нравился ей. Ева тихонько вышла изъ комнаты, но съ этихъ поръ она стала прилежно учить читать Мамми.
— И что же бы ты сделала?
— Я продала бы его, купила бы землю в свободных штатах, поселила бы там всех наших невольников и наняла бы учителей учить их читать и писать…
Громкий смех матери прервал Еву.
— Устроила бы школу для негров! И ты бы учила их играть на фортепияно и рисовать по бархату?
— Я учила бы их самих читать Библию, самих писать свои письма и читать те письма, которые они получают, — сказала Ева твердо. — Я знаю, мама, как им тяжело, что они этого не могут, Том это чувствует, и Мамми, и многие другие. Мне кажется, это несправедливо.
— Перестань, перестань, Ева, ты судишь, как ребенок, ты ничего не понимаешь в этих вещах, — сказала Мария, — к тому же от твоих разговоров у меня болит голова.
У Марии была всегда наготове головная боль, когда предмет разговора не нравился ей. Ева тихонько вышла из комнаты, но с этих пор она стала прилежно учить читать Мамми.
Около этого времени къ Сентъ-Клеру пріѣхалъ погостить на нѣсколько дней его братъ, Альфредъ, съ своимъ старшимъ сыномъ, мальчикомъ лѣтъ двѣнадцати. Странную и красивую картину представляли эти два брата близнеца. Природа, вмѣсто того чтобы создать ихъ похожими другъ на друга, сдѣлала ихъ вполнѣ противоположными; а между тѣмъ какая-то таинственная связь соединяла ихъ узами болѣе тѣсными, чѣмъ обыкновенная братская дружба.
Они любили гулять рука объ руку по аллеямъ и дорожкамъ сада — Августинъ съ голубыми глазами и золотистыми волосами, съ его гибкимъ станомъ и подвижными чертами, Альфредъ, черноглазый, съ гордымъ римскимъ профилемъ, съ крѣпко сколоченной фигурой и увѣренной походкой. Они постоянно спорили и подсмѣивались надъ убѣжденіями и поступками одинъ другого, но это нисколько не мѣшало имъ наслаждаться обществомъ другъ друга; казалось, именно противоположность характеровъ сближала ихъ.
Генрикъ, старшій сынъ Альфреда, былъ красивый, черноглазый мальчикъ съ благородными чертами лица, веселый и
Около этого времени к Сент-Клеру приехал погостить на несколько дней его брат, Альфред, с своим старшим сыном, мальчиком лет двенадцати. Странную и красивую картину представляли эти два брата близнеца. Природа, вместо того чтобы создать их похожими друг на друга, сделала их вполне противоположными; а между тем какая-то таинственная связь соединяла их узами более тесными, чем обыкновенная братская дружба.
Они любили гулять рука об руку по аллеям и дорожкам сада — Августин с голубыми глазами и золотистыми волосами, с его гибким станом и подвижными чертами, Альфред, черноглазый, с гордым римским профилем, с крепко сколоченной фигурой и уверенной походкой. Они постоянно спорили и подсмеивались над убеждениями и поступками один другого, но это нисколько не мешало им наслаждаться обществом друг друга; казалось, именно противоположность характеров сближала их.
Генрик, старший сын Альфреда, был красивый, черноглазый мальчик с благородными чертами лица, веселый и
