новатые глаза метали искры, даже усы его какъ-то ощетинились отъ гнѣва. Но подобно нѣкоторымъ хищникамъ, которые играютъ со своей жертвой, прежде чѣмъ растерзать ее, онъ сдержалъ себя и разразился градомъ ядовитыхъ насмѣшекъ.
— Ишь ты! Подумайте! благочестивый песъ явился среди насъ, грѣшниковъ! Настоящій Святой пришелъ обличать насъ, не шутите съ нимъ! Должно быть, онъ страхъ какой праведникъ! Эй ты, негодяй, ты притворяешься святошей, а развѣ ты не Знаешь, что въ твоей Библіи сказано: Рабы, повинуйтеся господамъ вашимъ? А развѣ я нс твой господинъ? Развѣ я не заплатилъ тысячу двѣсти долларовъ за все, что сидитъ въ твоей проклятой черной шкурѣ? Развѣ ты не мой и тѣломъ, и душою? — и онъ изо всей силы толкнулъ Тома своимъ тяжелымъ сапогомъ. — Говори же!
Несмотря на сильное физическое страданіе, этотъ вопросъ заронилъ лучъ радости и торжества въ душу Тома. Онъ вдругъ выпрямился, по лицу его текли слезы, смѣшанныя съ кровью, но онъ поднялъ глаза къ небу и съ жаромъ воскликнулъ:
— Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ, масса! Моя душа не принадлежитъ вамъ! Вы ее не купили, вы не можете купить ее! она куплена и оплачена Тѣмъ, Кто можетъ сохранить ее. Дѣлайте, что хотите, вы не можете погубить меня!
— Я не могу? — ухмыльнулся Легри. — Это мы увидимъ! Эй, Самбо, Квимбо! выпорите этого пса такъ, чтобы онъ мѣсяцъ, не могъ стоять на ногахъ!
Два огромные негра, схватившіе Тома съ дьявольскою радостью на лицахъ, могли служить не дурнымъ олицетвореніемъ духа тьмы. Мулатка вскрикнула отъ ужаса, и всѣ по невольному побужденію встали съ мѣстъ, когда надсмотрщики потащили и не думавшаго сопротивляться Тома.
новатые глаза метали искры, даже усы его как-то ощетинились от гнева. Но подобно некоторым хищникам, которые играют со своей жертвой, прежде чем растерзать ее, он сдержал себя и разразился градом ядовитых насмешек.
— Ишь ты! Подумайте! благочестивый пес явился среди нас, грешников! Настоящий Святой пришел обличать нас, не шутите с ним! Должно быть, он страх какой праведник! Эй ты, негодяй, ты притворяешься святошей, а разве ты не Знаешь, что в твоей Библии сказано: Рабы, повинуйтеся господам вашим? А разве я нс твой господин? Разве я не заплатил тысячу двести долларов за всё, что сидит в твоей проклятой черной шкуре? Разве ты не мой и телом, и душою? — и он изо всей силы толкнул Тома своим тяжелым сапогом. — Говори же!
Несмотря на сильное физическое страдание, этот вопрос заронил луч радости и торжества в душу Тома. Он вдруг выпрямился, по лицу его текли слезы, смешанные с кровью, но он поднял глаза к небу и с жаром воскликнул:
— Нет, нет, нет, масса! Моя душа не принадлежит вам! Вы ее не купили, вы не можете купить ее! она куплена и оплачена Тем, Кто может сохранить ее. Делайте, что хотите, вы не можете погубить меня!
— Я не могу? — ухмыльнулся Легри. — Это мы увидим! Эй, Самбо, Квимбо! выпорите этого пса так, чтобы он месяц, не мог стоять на ногах!
Два огромные негра, схватившие Тома с дьявольскою радостью на лицах, могли служить не дурным олицетворением духа тьмы. Мулатка вскрикнула от ужаса, и все по невольному побуждению встали с мест, когда надсмотрщики потащили и не думавшего сопротивляться Тома.
И увидѣлъ Я слезы тѣхъ, кого угнетали; и на сторонѣ угнетателей была сила. И ублажилъ Я мертвыхъ, которые давно уже умерли, болѣе чѣмъ живыхъ, которые живутъ доселѣ. (Екклезіастъ).
Была поздняя ночь. Томъ весь окровавленный, стоная отъ боли, лежалъ одинъ въ старомъ, заброшенномъ сараѣ для очистки
И увидел Я слезы тех, кого угнетали; и на стороне угнетателей была сила. И ублажил Я мертвых, которые давно уже умерли, более чем живых, которые живут доселе. (Экклезиаст).
Была поздняя ночь. Том весь окровавленный, стоная от боли, лежал один в старом, заброшенном сарае для очистки
