— Пусть бы попробовалъ, — сказалъ Легри со звѣрской усмѣшкой, — это была бы забавная штука, какъ ты думаешь, Самбо?
— Еще бы! Ха, хо, хо! — захохоталъ подобострастно низкій гномъ. — Господи, вотъ то будетъ потѣха, какъ онъ пойдетъ скакать по грязи да пробираться черезъ кусты, а собаки то за нимъ! Я чуть не лопнулъ со смѣху, когда мы ловили Молли. Я думалъ, они ее на клочки растерзаютъ, пока я успѣю подойти. У нея до сихъ поръ не сошли знаки на тѣлѣ.
— И не сойдутъ до самой смерти, — сказалъ Легри. — А все таки, Самбо, ты за нимъ присматривай хорошенько! Если онъ въ самомъ дѣлѣ задумалъ что нибудь такое, подстереги его.
— Масса, положитесь на меня! — вскричалъ Самбо, — отъ меня звѣрь не уйдетъ! Хо, хо, хо!
Этотъ разговоръ происходилъ въ то время, когда Легри садился на лошадь, чтобы ѣхать въ сосѣдній городъ. Возвращаясь домой ночью, онъ вздумалъ повернуть лошадь и проѣхать по поселку невольниковъ посмотрѣть, все ли тамъ благополучно.
Была чудная лунная ночь. Тѣни граціозныхъ китайскихъ деревьевъ отчетливо вырисовывались на дернѣ; въ воздухѣ стояла та прозрачная тишина, которую, кажется, какъ будто грѣшно нарушить. Легри былъ недалеко отъ поселка, когда онъ услышалъ пѣніе. Это было что-то необычное онъ остановился и прислушался.
Когда я ясно вижу мнѣ уготованную обитель въ небесахъ,
Я прощаюсь со всякимъ страхомъ, и отираю слезы съ своихъ заплаканныхъ глазъ.
Пусть вся земля возстанетъ противъ моей души,
Пусть духи адскіе ревутъ,
Я лишь смѣюсь надъ гнѣвомъ сатаны и надъ враждою всего свѣта.
Пусть заботы, какъ потока, на меня нахлынутъ,
Пусть словно буря меня разитъ печаль,
Мнѣ все равно, лишь бы мнѣ скорѣй достичь моего дома, моего Бога, моего неба, моего блаженства!
— Го, го! — сказалъ Легри самъ про себя. — Вотъ какъ онъ разсуждаетъ! Ненавижу я эти проклятые методистскіе гимны! Эй, ты, черномазый! — крикнулъ онъ, вдругъ наѣзжая на Тома и замахиваясь хлыстомъ, — какъ ты смѣешь орать здѣсь, когда ты долженъ лежать въ постели? Заткни свою черную глотку и убирайся спать!
Легри былъ страшно раздраженъ радостнымъ настроеніемъ Тома; онъ подъѣхалъ къ нему, на голову и на плечи негра по сыпался градъ ударовъ.
— Пусть бы попробовал, — сказал Легри со зверской усмешкой, — это была бы забавная штука, как ты думаешь, Самбо?
— Еще бы! Ха, хо, хо! — захохотал подобострастно низкий гном. — Господи, вот то будет потеха, как он пойдет скакать по грязи да пробираться через кусты, а собаки то за ним! Я чуть не лопнул со смеху, когда мы ловили Молли. Я думал, они ее на клочки растерзают, пока я успею подойти. У неё до сих пор не сошли знаки на теле.
— И не сойдут до самой смерти, — сказал Легри. — А всё-таки, Самбо, ты за ним присматривай хорошенько! Если он в самом деле задумал что-нибудь такое, подстереги его.
— Масса, положитесь на меня! — вскричал Самбо, — от меня зверь не уйдет! Хо, хо, хо!
Этот разговор происходил в то время, когда Легри садился на лошадь, чтобы ехать в соседний город. Возвращаясь домой ночью, он вздумал повернуть лошадь и проехать по поселку невольников посмотреть, всё ли там благополучно.
Была чудная лунная ночь. Тени грациозных китайских деревьев отчетливо вырисовывались на дерне; в воздухе стояла та прозрачная тишина, которую, кажется, как будто грешно нарушить. Легри был недалеко от поселка, когда он услышал пение. Это было что-то необычное он остановился и прислушался.
Когда я ясно вижу мне уготованную обитель в небесах,
Я прощаюсь со всяким страхом, и отираю слезы с своих заплаканных глаз.
Пусть вся земля восстанет против моей души,
Пусть духи адские ревут,
Я лишь смеюсь над гневом сатаны и над враждою всего света.
Пусть заботы, как потока, на меня нахлынут,
Пусть словно буря меня разит печаль,
Мне всё равно, лишь бы мне скорей достичь моего дома, моего Бога, моего неба, моего блаженства!
— Го, го! — сказал Легри сам про себя. — Вот как он рассуждает! Ненавижу я эти проклятые методистские гимны! Эй, ты, черномазый! — крикнул он, вдруг наезжая на Тома и замахиваясь хлыстом, — как ты смеешь орать здесь, когда ты должен лежать в постели? Заткни свою черную глотку и убирайся спать!
Легри был страшно раздражен радостным настроением Тома; он подъехал к нему, на голову и на плечи негра по сыпался град ударов.
