можно слышать, особенно по утрамъ и вечерамъ. Два самыхъ обыкновенныхъ звука, издаваемыхъ ими, это - звучный, радостный, почти благозвучный крикъ извѣстнаго рода радостное восклицаніе, съ которымъ они кидаются между вѣтвями, и грубый гортанный звукъ, издаваемый при тревогѣ и раздраженіи. Этотъ послѣднiй хорошо извѣстенъ охотникамъ на тигровъ, съ которыми, т. е. охотниками, обезьяны эти, повидимому, находятся въ постоянной дружбѣ. Безопасно укрывшись въ воздушной высотѣ или переходя съ дерева на дерево (если тигръ крадется куда-нибудь), обезьяна, жестами и голосомъ, указываетъ охотнику, гдѣ прячется въ кустахъ и травѣ тигръ. Нельзя безъ удивленiя наблюдать, какъ эти обезьяны, даже въ самыхъ отдаленныхъ и дикихъ мѣстностяхъ, видимо считаютъ людей своими друзьями или, по крайней мѣрѣ, союзниками противъ тигра. Однако, охотники ошибочно полагаютъ, что грубый гортанный звукъ всегда указываетъ на присутствіе тигра или леопарда, такъ какъ хульманы не менѣе часто издаютъ его и въ томъ случаѣ, когда бываютъ чѣмъ-нибудь удивлены. Я слышалъ этотъ звукъ даже тогда, когда обезьяны замѣчали убѣгающаго оленя, и полагаю, что онѣ не иначе привѣтствовали бы и внезапно появившагося человѣка». Въ общемъ, Блэнфордъ говоритъ, что хульманъ спокойнѣе, менѣе любопытенъ и дерзокъ, а также менѣе задоренъ, чѣмъ макаки. Въ неволѣ, старыя обезьяны становятся нерѣдко угрюмыми и злыми.
Хульманъ обнаруживаетъ тоже большую привязанность къ своимъ дѣтенышамъ. Дювосель разсказываетъ, что онъ подстрѣлилъ одну самку этого вида и при этомъ сталъ свидѣтелемъ по истинѣ трогательной сцены. Бѣдное животное, которое несло на себѣ дѣтеныша, раненое около сердца, собрало всѣ силы, взяло дѣтеныша, повѣсило его на вѣтвь и упало внизъ мертвое. Эта черта, прибавляетъ нашъ авторъ, «произвела на меня болѣе сильное впечатлѣніе, чѣмъ всѣ разсказы браминовъ, и на этотъ разъ удовольствіе добыть такое прекрасное животное не могло заглушить во мнѣ сожалѣнія, что пришлось убить существо, которое передъ самою смертью проявляло такое, внушающее уваженіе, чувство».
Къ разсматриваемому роду принадлежатъ и другiе замѣчательные виды. Очень красивъ буденгъ яванцевъ (Semnopithecus maurus). Взрослое животное блестящаго чернаго цвѣта, бархатистаго на лицѣ и рукахъ, шелковистаго на спинѣ. Нижняя сторона тѣла, покрытая болѣе рѣдкими волосами, чѣмъ верхняя, представляетъ буроватый оттѣнокъ. Голова покрыта своеобразной шапкой волосъ, которая свѣшивается надъ лбомъ и торчитъ по бокамъ головы, на вискахъ. Новорожденные дѣтеныши золотисто-желтаго цвѣта и только кончики волосъ на нижней части спины, верхней сторонѣ хвоста и хвостовой кисти темнѣе. Но скоро черный цвѣть распространяется дальше и черезъ нѣсколько мѣсяцевъ руки, верхняя сторона головы и кисточки на хвостѣ становятся черными, затѣмъ шерсть дѣтеныша все болѣе и болѣе начинаетъ походить на шерсть взрослаго животнаго. Вся длина красивой обезьяны достигаетъ почти 1,5 метра, изъ которыхъ хвостъ составляетъ болѣе половины.
«Буденгъ», говорить Горстфильдъ, «живетъ въ большомъ числѣ въ обширныхъ лѣсахъ Явы. Его встрѣчаешь большими обществами (до 50 шт.) на вершинахъ деревьевъ. Интересно наблюдать такія стада на нѣкоторомь разстоянии. При приближеніи человѣка они поднимаютъ громкiй крикъ и съ ужаснымъ шумомъ такъ неистово прыгаютъ по вѣтвямъ, что часто отламываютъ толстыя сухія вѣтви деревьевъ и бросаютъ ихъ въ своихъ преслѣдователей (?).
«Болѣе, чѣмъ буденгъ, любимцемъ туземцевъ является лутунгъ, очень близкая къ первому, но рыжая обезьяна, которая представляетъ, можетъ быть, лишь
