нѣсколько видовъ мартышекъ. Приближеніе стада этихъ обезьянъ узнаешь по шелесту зеленыхъ вѣтвей и треску сломанныхъ сухихъ сучьевъ, а также по легкому рычанью, часто прерываемому болѣе громкимъ голосомъ, обозначающимъ какую нибудь ccopy. Если стадо направляется къ извѣстной цѣли, то оно путешествуетъ въ большомъ порядкѣ; при этомъ мартышки идутъ гуськомъ одна за другой, пробираясь по тѣмъ же вѣткамъ, по которымъ прошли предыдущія. Такъ какъ обезьяна ждетъ, чтобы тонкая вѣтка, по которой только-что пробѣжала передняя обезьяна, пришла въ спокойное состояніе, то шествіе происходить довольно медленно и одна обезьяна слѣдуетъ за другой на извѣстномъ разстояніи, что облегчаетъ наблюдателю возможность близко подкрасться къ стаду.
«Каждое стадо, которое по всѣмъ вѣроятностямъ, состоитъ изъ сильно размножившагося семейства, держится отдѣльно отъ другихъ и состоитъ подъ предводительствомъ стараго и опытнаго самца; самокъ я, по крайней мѣрѣ, никогда въ этой роли не видѣлъ. Вожакъ очень заботится о благосостояніи своихъ подчиненныхъ, онъ идеть всегда впереди стада; во время стоянки садится на верхушку дерева и озирается кругомъ; къ водѣ сходить первый и издаетъ различные звуки для призыва или предупрежденія своихъ спутниковъ. Звуки эти очень разнообразны и опытный охотникъ скоро научается распознавать ихъ значеніе, но описать ихъ чрезвычайно трудно. Наиболѣе рѣзкимъ можно считать звукъ, который я никогда не слышалъ у обезьянъ въ плѣну и который, вѣроятно, издается только вожакомъ: это очень громкій крикъ, представляющій нѣчто среднее между чавканьемъ и лаемъ и напоминающій иногда звукъ раскупориваемой бутылки шампанскаго. Крикъ этотъ, вѣроятно, выражаетъ полноедовольство, такъ какъ онъ издается почти всегда вечеромъ, иногда послѣ заката солнца, когда сытое и усталое стадо отыскало себѣ дерево для ночлега. Тогда можно видѣть веселыхъ скакуновъ спокойными: они сидятъ, большею частью, на сухихъ вѣтвяхъ дерева и, при лучахъ заходящаго солнца, почесываютъ другъ друга или задумчиво смотрятъ съ вышины на окружающую мѣстность, какъ будто любуясь ея красотой. Во время сна, мартышки опираются о стволъ дерева или толстый сучекъ, а также прислоняются другъ къ другу, такъ что образують тѣсную кучу, что конечно, дѣлается для взаимнаго согрѣванія. Когда утро довольно свѣжо, то обезьяны очень долго сохраняютъ это положеніе и никакъ не рѣшаются разойтись. Мнѣ случалось по утрамъ находить сонныя стада въ подобной позѣ; животныя сидѣли такъ тѣсно прижавшись другъ къ другу, что только по числу висящихъ хвостовъ можно было догадаться о количествѣ обезьянъ. Если при этомъ хочешь себѣ устроить забаву (для мартышекъ, конечно, очень непріятную), то стоитъ только крикнуть или громко закашлять: вся куча тогда разсѣется въ одно мгновение».
«Если застрѣлить вожака, то другія обезьяны совершенно растеряются, не знаютъ что дѣлать, и поспѣшно разбѣгаются въ разныя стороны. Но никогда не случается, чтобы онѣ отъ испуга оставались на мѣстѣ и ожидали слѣдующихъ выстрѣловъ. Двухъ обезьянъ сразу можно убить двумя выстрѣлами изъ двустволки, но для этого нужна большая опытность и вѣрный глазъ. Изрѣдка, впрочемъ, случается что послѣ выстрѣла какая-нибудь неопытная обезьяна съ испуга остановится и взглянетъ на охотника, причемъ часто любопытство это ей стоитъ жизни. Удивительно смѣшнымъ бываетъ такое бѣгство при затруднительныхъ обстоятельствахъ напримѣръ, когда большое стадо обезьянъ, по какому-нибудь случаю собравшееся, на большомъ деревѣ, стоящемъ далеко отъ другихъ деревьевъ, бываетъ испугано смертью своего вожака. Сначала вся шайка въ ужасѣ присмирѣетъ, но скоро начинается невообразимая свалка: съ крикомъ бросаются обезьяны туда и сюда, ска-
