насъ, что не замедлитъ отомстить при первой возможности. Я замѣтилъ, что хомутъ поранилъ ему затылокъ и потому велѣлъ какъ можно скорѣе сдѣлать ему клѣтку. Черезъ два часа для него былъ выстроенъ крѣпкій домикъ изъ бамбука, сквозь надежные прутья котораго мы теперь могли наблюдать за нимъ. Это былъ молодой самецъ, настолько уже взрослый, что могъ бы жить одинъ, и одаренный необычайной для своего возраста силой. Лицо и руки его были черны, глаза, однако, менѣе впалы, чѣмъ у старыхъ, грудь и брюхо худощавѣе, волосы на рукахъ длиннѣе. Шерсть на бровяхъ и на рукахъ, которая была красно-бураго цвѣта, только еще начинала выростать; верхняя губа была покрыта короткими волосами, на нижней росла небольшая бородка, вѣки были нѣжны и тонки, брови длиною около двухъ сантиметровъ; задняя часть головы была покрыта свѣтлосѣрыми волосами, которые около рукъ становились темнѣе, а на сѣдалищѣ были совершенно бѣлы.
Послѣ того, какъ я благополучно заманилъ малыша въ клѣтку, я подошел къ нему, чтобы сказать нѣсколько ободрительныхъ словъ. Онъ стоялъ въ самомъ дальнемъ углу, но тотчасъ залаялъ и бросился ко мнѣ, когда я приблизился. Хотя я отскочилъ какъ можно скорѣе, онъ все-таки успѣлъ схватить меня за брюки и разорвать ихъ, послѣ чего въ одно мгновеніе снова очутился въ своемъ углу. Я сталъ осторожнѣе, но не терялъ надежды приручить его. Прежде всего, я, конечно, позаботился достать ему пищи. Я велѣлъ принести лѣсныхъ ягодъ и подалъ ихъ ему вмѣстѣ съ водой, но онъ не пилъ и не ѣлъ, пока я не удалился на довольно большое разстояніе. На второй день Джоэ, какъ я назвалъ его, буйствовалъ еще больше, чѣмъ въ первый; бросался на каждаго, кто только на минуту останавливался передъ его клѣткою, и былъ, повидимому, готовъ разорвать всѣхъ насъ на части. Я принесъ ему нѣсколько банановыхъ листьевъ и замѣтилъ, что онъ ѣстъ только мягкія части ихъ. Онъ былъ, казалось, не особенно разборчивъ въ пищѣ, хотя уже теперь, а также во все время своей непродолжительной жизни, пренебрегалъ всякимъ кормомъ за исключеніемъ листьевъ и плодовъ своихъ родныхъ лѣсовъ. На третій день онъ былъ еще угрюмѣе, бѣсновался пуще прежняго и лаялъ на каждаго, то прячась въ своемъ дальнемъ углу, то нападая съ быстротою стрѣлы на приближающихся. На четвертый день ему удалось раздвинуть два прута своей клѣтки и бѣжать. По возвращеніи домой я былъ встрѣченъ сердитымъ ревомъ, выходившимъ у меня изъ-подъ кровати. Я немедленно затворилъ окна и созвавъ своихъ людей, приказалъ имъ сторожить ворога. Увидѣвъ это, нашъ пріятель Джоэ пришелъ въ неописанную ярость: глаза его заблистали, все тѣло дрожало отъ гнѣва и онъ, какъ бѣшеный ринулся изъ-подъ кровати. Мы заперли ворота и предоставили ему свободу, рѣшивъ лучше хорошенько обдумать, какъ поймать его навѣрняка, чѣмъ подвергать себя опасности и быть имъ укушеннымъ. Не особенно весело было снова ловить его; онъ былъ уже настолько силенъ и свирѣпъ, что я побоялся бы далее вступить съ нимъ въ рукопашную, изъ боязни быть покусаннымъ. Стоя посреди комнаты, нашъ молодчикъ бросалъ свирѣпые взоры на своихъ враговъ, оглядывая при этомъ съ нѣкоторымъ удивленіемъ комнатную обстановку. Я сильно безпокоился за свои часы, тиканье которыхъ, достигнувъ его слуха, могло побудить его броситься на этотъ неоцѣненный для меня предметъ, и также опасался, какъ бы онъ не началъ уничтожать мои коллекціи. Наконецъ, когда онъ немного успокоился, намъ удалось благополучно набросить ему на голову сѣть. Маленькое чудовище страшно ревѣло, буйствовало и бѣсновалось въ своихъ оковахъ. Наконецъ, бросившись на него, я обхватилъ его uшею, двое людей схватили его за руки, двое за ноги, и все-таки намъ трудно было съ
