Свобода, братство, равенство, все то,
О чемъ томимся мы, почти безъ вѣры,
Къ чему изъ насъ не припадетъ никто, —
Тѣ вкусятъ смѣло, полностью, сверхъ мѣры.
Разоблаченныхъ тайнъ святой родникъ,
Ихъ упоитъ въ безсонной жаждѣ знанья,
И Красоты осуществленный ликъ,
Насытитъ ихъ предѣльныя желанья.
И ляжемъ мы въ вѣкахъ какъ перегной,
Мы всѣ, кто ищетъ, вѣритъ, страстно дышитъ,
И этотъ гимнъ, въ быломъ пропѣтый мной,
Я знаю, міръ грядущій не услышитъ.
Мы станемъ сказкой, бредомъ, бѣглымъ сномъ,
Порой встающимъ тягостнымъ кошмаромъ.
Они прійдутъ, какъ мы еще идемъ,
За все заплатятъ имъ, — мы гибнемъ даромъ.
Но что жъ! Пусть такъ! Клони меня, Судьба,
Дышать грядущимъ гордая услада!
И есть иль нѣтъ дорога сквозь гроба,
Я былъ! я есмь! мнѣ вѣчности не надо!
Свобода, братство, равенство, все то,
О чем томимся мы, почти без веры,
К чему из нас не припадет никто, —
Те вкусят смело, полностью, сверх меры.
Разоблаченных тайн святой родник,
Их упоит в бессонной жажде знанья,
И Красоты осуществленный лик,
Насытит их предельные желанья.
И ляжем мы в веках как перегной,
Мы все, кто ищет, верит, страстно дышит,
И этот гимн, в былом пропетый мной,
Я знаю, мир грядущий не услышит.
Мы станем сказкой, бредом, беглым сном,
Порой встающим тягостным кошмаром.
Они прийдут, как мы еще идем,
За все заплатят им, — мы гибнем даром.
Но что ж! Пусть так! Клони меня, Судьба,
Дышать грядущим гордая услада!
И есть иль нет дорога сквозь гроба,
Я был! я есмь! мне вечности не надо!
