Въ лезвее багдадской стали
Каплю смерти я волью,
И навѣкъ въ моемъ кинжалѣ
Месть и волю затаю.
И когда любовь обманетъ,
И ласкавшая меня
Расточать другому станетъ
Рѣчи нѣгъ на склонѣ дня, —
Я приду къ ней съ вѣрнымъ ядомъ,
Я ее межъ ласкъ и чаръ,
Словно змѣй, затѣшу взглядомъ,
Разочту, какъ тигръ, ударъ.
И, глядя на кровь у раны,
(Словно камень гіацинтъ!)
Повлекусь я грезой въ страны,
Гдѣ царитъ широкій Индъ.
В лезвее багдадской стали
Каплю смерти я волью,
И навек в моем кинжале
Месть и волю затаю.
И когда любовь обманет,
И ласкавшая меня
Расточать другому станет
Речи нег на склоне дня, —
Я приду к ней с верным ядом,
Я ее меж ласк и чар,
Словно змей, затешу взглядом,
Разочту, как тигр, удар.
И, глядя на кровь у раны,
(Словно камень гиацинт!)
Повлекусь я грезой в страны,
Где царит широкий Инд.
