особенный характеръ, обрадуетъ душу надеждою открытія многихъ тайнъ ея, заставитъ полюбить ее подъ другими условіями развитія, посвятить ей всѣ лучшіе часы жизни, — и только; а объяснить ея начала, разработать ея рудники, вынесть на свѣтъ ея богатства — дѣло школы, совокупныхъ усилій и долгаго времени. И такъ можно ли ожидать какихъ нибудь плодовъ отъ нашей науки тамъ, гдѣ она становится достояніемъ не школъ, а лицъ, гдѣ она дробится по числу недѣлимыхъ и у каждаго изъ нихъ имѣетъ свой частный характеръ, гдѣ всѣ начинаютъ и никто не оканчиваетъ, гдѣ умы и самые посредственные хотятъ быть оригинальными, пролагать свои собственныя стези къ истинѣ? — Плодомъ такого раздробленія взглядовъ необходимо должны быть мѣлкость, тщедушіе, ослабленіе и упадокъ Философіи. Попробуйтесь въ лѣсу сойти съ большой дороги на тропинку: сперва она будетъ ясно указывать вамъ направленіе, потомъ поведетъ васъ разными излучинами, начнетъ пресѣкаться другими безчисленными тропинками, теряться между кустарниками, тундрами и пригорками, наконецъ станетъ постепенно умаляться, лишаться своего оттѣнка, сливаться съ зеленью, — и вотъ вы одни, безъ надежды достигнуть цѣли, или найти прежній путь, бесѣдуете съ деревами и дикими животными, подобно древнему Софисту, бесѣдовавшему съ своими понятіями и не знавшему другой истины, кромѣ собственнаго
