сѣлъ на нее и полетѣлъ. Вотъ у него вся дичь и вода вышли, а было ему еще много вверхъ летѣть. Птица на какую сторону не оглянется, все онъ ей ничего не даетъ, ни воды, ни дичи. Тутъ онъ испугался, что она его уронитъ; онъ взялъ изъ своей изъ правой ноги икру вырѣзалъ и бросилъ ей въ ротъ. Она вылетѣла и стала у него спрашивать: «ну, Иванъ царевичъ, что ты мнѣ въ послѣдній разъ такъ сладко далъ?» Онъ и говоритъ: «я изъ своей изъ правой ноги вырѣзалъ икру». «—Ахъ, Иванъ царевичъ, мнѣ тебя жалко».—Птица харкнула и выблевала икру къ этому мѣсту; она приросла сейчасъ. Птица полетѣла внизъ; а онъ пошелъ къ своему царству.
Шелъ онъ нѣсколько времени и пришелъ въ свое царство ночью. Ни въ одномъ мѣстѣ, нигдѣ не было огня; былъ огонекъ въ одномъ маленькомъ домикѣ. Онъ постучалъ и отперли ему и видитъ: сидитъ здѣсь башмачникъ и шьетъ башмаки. Онъ у него спрашиваетъ: «кому же ты это шьешь башмачки?»—«Я, говоритъ, шью: нашъ царь хочетъ жениться на Марьѣ царевнѣ и велѣлъ сшить ей башмаки, золотомъ шитые, алмазомъ усыпаны, только безъ мѣрки, и если не потрафлю, то голову снесутъ».—Иванъ царевичъ и говоритъ: «не плачь, любезный: утро вечера мудренѣе. Ложись спать, а я тебѣ сошью башмаки».—Утромъ встаетъ башмачникъ и видитъ, что башмаки сшиты. Иванъ царевичъ и говоритъ: «ну, говоритъ, донеси къ своему царю.» Когда онъ донесъ къ Марьѣ царевнѣ и она примѣрила, что башмаки по ногѣ, и такъ ей понравилися, что очень хорошо были сдѣланы. Она увидала въ башмакахъ надпись, что «не ходи, Марья царевна, ни за кого за мужъ, а подожди Ивана царевича; онъ скоро къ тебѣ будетъ».—А вечеромъ Иванъ царевичъ поблагодарилъ башмачника и пошелъ. И видитъ въ одномъ мѣстѣ огонекъ; больше нигдѣ не было огня; постучался; отперли ему. И видитъ: сидитъ портниха и шьетъ платье. Онъ у ней сталъ
сел на неё и полетел. Вот у него вся дичь и вода вышли, а было ему ещё много вверх лететь. Птица на какую сторону не оглянется, всё он ей ничего не даёт, ни воды, ни дичи. Тут он испугался, что она его уронит; он взял из своей из правой ноги икру вырезал и бросил ей в рот. Она вылетела и стала у него спрашивать: «ну, Иван царевич, что ты мне в последний раз так сладко дал?» Он и говорит: «я из своей из правой ноги вырезал икру». «— Ах, Иван царевич, мне тебя жалко». — Птица харкнула и выблевала икру к этому месту; она приросла сейчас. Птица полетела вниз; а он пошёл к своему царству.
Шёл он несколько времени и пришёл в своё царство ночью. Ни в одном месте, нигде не было огня; был огонёк в одном маленьком домике. Он постучал и отпёрли ему и видит: сидит здесь башмачник и шьёт башмаки. Он у него спрашивает: «кому же ты это шьёшь башмачки?» — «Я, говорит, шью: наш царь хочет жениться на Марье царевне и велел сшить ей башмаки, золотом шитые, алмазом усыпаны, только без мерки, и если не потрафлю, то голову снесут». — Иван царевич и говорит: «не плачь, любезный: утро вечера мудренее. Ложись спать, а я тебе сошью башмаки». — Утром встаёт башмачник и видит, что башмаки сшиты. Иван царевич и говорит: «ну, говорит, донеси к своему царю.» Когда он донёс к Марье царевне и она примерила, что башмаки по ноге, и так ей понравилися, что очень хорошо были сделаны. Она увидала в башмаках надпись, что «не ходи, Марья царевна, ни за кого замуж, а подожди Ивана царевича; он скоро к тебе будет». — А вечером Иван царевич поблагодарил башмачника и пошёл. И видит в одном месте огонёк; больше нигде не было огня; постучался; отпёрли ему. И видит: сидит портниха и шьёт платье. Он у неё стал
