въ атмосферѣ непрерывнаго мученичества, и нельзя не преклониться передъ святыней страданій русской интеллигенціи. Но и преклоненіе передъ этими страданіями въ ихъ необъятномъ прошломъ и тяжеломъ настоящемъ, передъ „крестомъ“ вольнымъ или невольнымъ, не заставитъ молчать о томъ, что́ все-таки остается истиной, о чемъ нельзя молчать хотя бы во имя піэтета передъ мартирологомъ интеллигенціи.
Итакъ, страданія и гоненія больше всего канонизируютъ героя и въ его собственныхъ глазахъ, и для окружающихъ. И, такъ какъ, вслѣдствіе печальныхъ особенностей русской жизни, эта участь постигаетъ нерѣдко уже въ юномъ возрастѣ, то и самосознаніе это тоже появляется рано и дальнѣйшая жизнь тогда является лишь послѣдовательнымъ развитіемъ въ принятомъ направленіи. Въ литературѣ и изъ собственныхъ наблюденій каждый безъ труда найдетъ много примѣровъ тому, какъ съ одной стороны, полицейскій режимъ калѣчитъ людей, лишая ихъ возможности полезнаго труда, и какъ, съ другой стороны, онъ содѣйствуетъ выработкѣ особаго духовнаго аристократизма, такъ сказать патентованнаго героизма у его жертвъ. Горько думать, какъ много отраженнаго вліянія полицейскаго режима въ психологіи русскаго интеллигентскаго героизма, какъ велико было его вліяніе не на внѣшнія только судьбы людей, но и на ихъ души, на ихъ міровоззрѣніе. Во всякомъ случаѣ вліянія западнаго просвѣтительства, религіи человѣко-божества и самообоженія нашли въ русскихъ условіяхъ жизни неожиданнаго, но могучаго союзника. Если юный интеллигентъ[1]—скажемъ, студентъ или курсистка—еще имѣетъ сомнѣніе въ томъ, что онъ созрѣлъ уже для исторической миссіи спасителя отечества, то признаніе этой зрѣлости со стороны м. вн. д. обычно устраняетъ эти сомнѣнія. Превращеніе русскаго юноши или вчерашняго обывателя въ типъ героическій по внутренней работѣ, требующейся, для этого, есть несложный, большею частью кратковременный процессъ усвоенія нѣкоторыхъ догматовъ религіи человѣкобожества и quasi-научной „программы“ и соотвѣтствующая перемѣна собственнаго самочувствія, послѣ которой вырастаютъ героическія котурны. Въ дальнѣйшемъ развитіи страданія, озлобленіе вслѣдствіе жесто-
- ↑ Возможен пропуск слова или двух — в книге это место замято. — Примечание редактора Викитеки.
в атмосфере непрерывного мученичества, и нельзя не преклониться перед святыней страданий русской интеллигенции. Но и преклонение перед этими страданиями в их необъятном прошлом и тяжёлом настоящем, перед «крестом» вольным или невольным, не заставит молчать о том, что́ всё-таки остается истиной, о чём нельзя молчать хотя бы во имя пиетета перед мартирологом интеллигенции.
Итак, страдания и гонения больше всего канонизируют героя и в его собственных глазах, и для окружающих. И, так как, вследствие печальных особенностей русской жизни, эта участь постигает нередко уже в юном возрасте, то и самосознание это тоже появляется рано и дальнейшая жизнь тогда является лишь последовательным развитием в принятом направлении. В литературе и из собственных наблюдений каждый без труда найдёт много примеров тому, как с одной стороны, полицейский режим калечит людей, лишая их возможности полезного труда, и как, с другой стороны, он содействует выработке особого духовного аристократизма, так сказать патентованного героизма у его жертв. Горько думать, как много отражённого влияния полицейского режима в психологии русского интеллигентского героизма, как велико было его влияние не на внешние только судьбы людей, но и на их души, на их мировоззрение. Во всяком случае влияния западного просветительства, религии человеко-божества и самообожения нашли в русских условиях жизни неожиданного, но могучего союзника. Если юный интеллигент[1]—скажем, студент или курсистка—ещё имеет сомнение в том, что он созрел уже для исторической миссии спасителя отечества, то признание этой зрелости со стороны м. вн. д. обычно устраняет эти сомнения. Превращение русского юноши или вчерашнего обывателя в тип героический по внутренней работе, требующейся, для этого, есть несложный, большею частью кратковременный процесс усвоения некоторых догматов религии человекобожества и quasi-научной «программы» и соответствующая перемена собственного самочувствия, после которой вырастают героические котурны. В дальнейшем развитии страдания, озлобление вследствие жесто-
- ↑ Возможен пропуск слова или двух — в книге это место замято. — Примечание редактора Викитеки.
