детъ вполнѣ признано, возможно будетъ начать сравненіе обоихъ факторовъ: общественнаго и индивидуальнаго.
Произвести, болѣе или менѣе статистическимъ методомъ, хотя бы грубую оцѣнку ихъ относительнаго значенія, очевидно, невозможно. Одна какая-нибудь война — какъ всѣ мы знаемъ — можетъ, непосредственно или своими послѣдствіями, принести больше зла, чѣмъ сотни лѣтъ безпрепятственнаго воздѣйствія принципа взаимной помощи могутъ произвести добра. Но когда мы видимъ, что въ животномъ мірѣ прогрессивное развитіе и взаимная помощь идутъ рука-объ-руку, а внутренняя борьба въ предѣлахъ вида, напротивъ того, сопровождается ретрогрессивнымъ развитіемъ; когда мы замѣчаемъ, что у человѣка, даже успѣхъ въ борьбѣ и въ войнѣ пропорціоналенъ развитію взаимной помощи въ каждой изъ двухъ борющихся сторонъ, будутъ ли то націи, города, племена или только партіи, и что въ процессѣ эволюціи сама война (посколько она можетъ содѣйствовать въ этомъ направленіи) подчиняется конечнымъ цѣлямъ прогресса взаимной помощи въ предѣлахъ націи, города или племени, — сдѣлавши эти наблюденія, мы уже получаемъ представленіе о преобладающемъ вліяніи фактора взаимной помощи, какъ элемента прогресса.
Но мы видимъ также, что практика взаимной помощи и ея последовательное развитіе создали самыя условія общественной жизни, благодаря которымъ человѣкъ смогъ развить свои ремесла и искусства, свою науку и свой разумъ; и мы видимъ, что періоды, когда институціи, имѣвшія цѣлью взаимную помощь, достигали своего высшаго развитія, были также періодами величайшаго прогресса въ области искусствъ, промышленности и науки. Дѣйствительно, изученіе внутренней жизни средневѣковыхъ городовъ и городовъ древней Греціи обнаруживаетъ тотъ фактъ, что сочетаніе взаимной помощи, какъ она практиковалась въ предѣлахъ гильдіи, съ общиной или греческимъ родомъ, — при широкой иниціативѣ, предоставленной индивидууму и группѣ въ силу примѣненія федеративнаго начала, — дало человѣчеству два величайшихъ періода его исторіи — періодъ городовъ древней Греціи и періодъ средневѣковыхъ городовъ, тогда какъ разрушеніе институ-
дет вполне признано, возможно будет начать сравнение обоих факторов: общественного и индивидуального.
Произвести, более или менее статистическим методом, хотя бы грубую оценку их относительного значения, очевидно, невозможно. Одна какая-нибудь война — как все мы знаем — может, непосредственно или своими последствиями, принести больше зла, чем сотни лет беспрепятственного воздействия принципа взаимной помощи могут произвести добра. Но когда мы видим, что в животном мире прогрессивное развитие и взаимная помощь идут рука об руку, а внутренняя борьба в пределах вида, напротив того, сопровождается ретрогрессивным развитием; когда мы замечаем, что у человека, даже успех в борьбе и в войне пропорционален развитию взаимной помощи в каждой из двух борющихся сторон, будут ли то нации, города, племена или только партии, и что в процессе эволюции сама война (поскольку она может содействовать в этом направлении) подчиняется конечным целям прогресса взаимной помощи в пределах нации, города или племени, — сделавши эти наблюдения, мы уже получаем представление о преобладающем влиянии фактора взаимной помощи, как элемента прогресса.
Но мы видим также, что практика взаимной помощи и её последовательное развитие создали самые условия общественной жизни, благодаря которым человек смог развить свои ремесла и искусства, свою науку и свой разум; и мы видим, что периоды, когда институции, имевшие целью взаимную помощь, достигали своего высшего развития, были также периодами величайшего прогресса в области искусств, промышленности и науки. Действительно, изучение внутренней жизни средневековых городов и городов древней Греции обнаруживает тот факт, что сочетание взаимной помощи, как она практиковалась в пределах гильдии, с общиной или греческим родом, — при широкой инициативе, предоставленной индивидууму и группе в силу применения федеративного начала, — дало человечеству два величайших периода его истории — период городов древней Греции и период средневековых городов, тогда как разрушение институ-
