„Если Императоръ Александръ желаетъ мира, то ему стоитъ только сообщить мнѣ объ этомъ..... если же онъ желаетъ войны, то пусть будетъ такъ. Мои войска просятъ меня вести ихъ на Петербургъ. Мы отправимся и туда и въ такомъ случаѣ Петербургъ, постигнать такая же судьба какъ и Москву[1].“ Этого, вопреки мнѣнію Ценова, нельзя считать за признаніе въ нѣкоторомъ родѣ, что онъ виновенъ въ пожарѣ Москвы, уже потому нельзя, что въ письмѣ говорилось другое, но можно видѣть въ этомъ доказательство того, какъ великіе люди стараются употребить въ свою пользу по возможности даже неблагопріятныя обстоятельства: въ его словахъ была угроза, и этимъ онъ надѣялся произвести впечатлѣніе на мягкую душу Александра.
24 сентября приступили затѣмъ къ военному суду надъ доставленными 26 поджигателями, сущность котораго была примѣненіемъ пустѣйшихъ формальностей для политическихъ цѣлей. Согласно письму Императора отъ 20-го числа, онъ долженъ былъ прежде всего только констатировать то, что на Ростопчинѣ лежала главная вина во всемъ. Этому главному преступнику, поэтому, посвящена и главная часть приговора, тогда какъ о 26 обвиняемыхъ сказано очень кратко. Констатируютъ, обвиняя его, очевидно, при помощи французовъ, жившихъ въ Москвѣ, всѣ дурныя вещи, о которыхъ уже упомянуто. Такъ онъ будто бы уже три мѣсяца работалъ надъ извѣстнымъ уже дьявольскимъ планомъ
- ↑ Богдановичъ, стр. 298, (322).
«Если Император Александр желает мира, то ему стоит только сообщить мне об этом… если же он желает войны, то пусть будет так. Мои войска просят меня вести их на Петербург. Мы отправимся и туда, и в таком случае Петербург постигнет такая же судьба, как и Москву[1]». Этого, вопреки мнению Ценова, нельзя считать за признание в некотором роде, что он виновен в пожаре Москвы, уже потому нельзя, что в письме говорилось другое, но можно видеть в этом доказательство того, как великие люди стараются употребить в свою пользу по возможности даже неблагоприятные обстоятельства: в его словах была угроза, и этим он надеялся произвести впечатление на мягкую душу Александра.
24 сентября приступили затем к военному суду над доставленными двадцатью шестью поджигателями, сущность которого была применением пустейших формальностей для политических целей. Согласно письму императора от 20-го числа, он должен был прежде всего только констатировать то, что на Ростопчине лежала главная вина во всем. Этому главному преступнику, поэтому, посвящена и главная часть приговора, тогда как о двадцати шести обвиняемых сказано очень кратко. Констатируют, обвиняя его, очевидно, при помощи французов, живших в Москве, все дурные вещи, о которых уже упомянуто. Так он будто бы уже три месяца работал над известным уже дьявольским планом
- ↑ Богданович, стр. 298, (322).
