Внезапно, и неизвѣстно по какой причинѣ, поэтъ обрушивается на это, прежде и послѣ обожавшееся имъ прошедшее и упрекаетъ его за скандалы, ссоры и развратъ — внѣ дома, а въ домѣ ― за неравноправное положеніе женщины; словомъ ― за разные такіе грѣхи, которые тяготятъ вовсе не надъ одной польской исторіей, но составляютъ общій скорбный листъ всѣхъ націй въ средніе вѣка. Стихотвореніе «Прошедшее» до такой стецени отличается отъ всего написаннаго Кондратовичемъ, что многіе — и въ ихъ числѣ г. Коротынскій, котораго показанiе изложено далѣе въ выноскѣ ― видятъ въ этомъ произведеніи выдержанную иронію, вещь написанную для осмѣянія неправедныхъ судей прошедшаго. Съ такимъ взглядомъ трудно согласиться: въ стихахъ этихъ не чувствуется тона ироніи, напротивъ они кажутся написанными совершенно серьезно. Слѣдуетъ принять во вниманіе, что 1851 годъ имѣлъ большое значеніе въ исторіи умственнаго развитія поэта. Это тотъ памятный годъ, когда онъ побывалъ въ Вильнѣ (Крашевскій. 52. Январь 1851 г.) и когда его часто посѣщали въ Залучьи молодые, университетскіе пріятели (стр. 45. Августъ 1851 г.). Въ это время Кондратовичъ почти-было втянулся въ водоворотъ борящихся умственныхъ партій и очутился лицомъ къ лицу съ самыми новыми теоріями въ областяхъ религіи, исторіи и общественнаго быта. До того момента, когда у него голова разболѣлась отъ прогрессистскихъ криковъ, прежде, чѣмъ онъ рѣшительно устранился и отъ реакціонныхъ консерваторовъ, и отъ насильственныхъ реформаторовъ, онъ долженъ былъ, хоть разъ, испытать на себѣ искушеніе и поддаться тому обаянію, съ какимъ представляется молодому, легко воспламеняющемуся воображенію самая смѣлость новыхъ взглядовъ. Легко могло случиться, что послѣ одного изъ такихъ жаркихъ диспутовъ, подъ вліяніемъ захватившей его бури новыхъ мыслей, онъ и попробовалъ начертить свойственнымъ ему образомъ, ту, несходную съ прежней, перспективу, какая передъ нимъ на минуту раскрылась. За-
