Отлично пѣли они! Голоса подобрались въ хорѣ все свѣжіе и молодые, и спѣлись они превосходно.
И пѣсня лилась за пѣсней, то полная шири и грусти, то полная веселья и удали, среди тепла и блеска тропиковъ, среди далекаго океана, напоминая слушателямъ далекую родину съ ея черныміі избами, морозами, бездольемъ и убожествомъ, горемъ и удалью...
Моряки любятъ слушать пѣсни. Особенно любилъ ихъ слушать Бастрюковъ. Онъ словно бы замиралъ въ какой-то блаженной истомѣ. Лицо его бывало полно какой-то тихой задумчивости, и славные добрые глаза глядѣли такъ кротко-кротко и въ то же время грустно...
О чемъ вспоминалъ онъ въ эти минуты? О чемъ жалѣлъ? Чего хотѣлъ?
А бархатный тенорокъ одного черняваго матросика, запѣвалы, такъ и просился въ душу, такъ и звенѣлъ чистыми, металлическими звуками, чаруя своею задушевностью.
— Вали, ребята, плясовую!
Хоръ грянулъ плясовую, и тотъ же бархатный тенорокъ такъ и сверкалъ удальствомъ и весельемъ. Невольно даже старики матросы поводили плечами и притоптывали ногами... А лучшіе плясуны уже отплясывали трепака къ удовольствію зрителей.
Близились короткія сумерки. Матросы снова купаются (вѣрнѣе, обливаются), затѣмъ ужинаютъ, пьютъ чай и послѣ вечерней молитвы берутъ койки и располагаются спать тутъ же на палубѣ.
День матросовъ кончился.
3.
Такъ или почти такъ проходятъ и всѣ дни. Случаются и развлеченія: то въ кита стрѣляютъ, то за акулой охотятся, то альбатросовъ ловятъ.
