Всѣ матросы и офицеры были наверху и съ блѣдными испуганными лицами смотрѣли то на бушующій океанъ, то на мостикъ. Многіе крестились и шептали молитвы. Смерть, казалось, смотрѣла на моряковъ изъ этихъ водяныхъ громадъ, которыя, казалось, вотъ-вотъ сейчасъ задавятъ маленькій корветъ.
Слегка поблѣднѣвшій, необыкновенно серіозный и напряженный стоялъ на мостикѣ капитанъ въ дождевикѣ и зюйдъ-весткѣ, уцѣпившись руками за поручнии отрывисто командуя восьми человѣкамъ, поставленнымъ на руль, какъ править, вглядываясь возбужденнымъ, лихорадочнымъ взоромъ впередъ въ эти бущующія волны. Повидимому, онъ спокоенъ, но кто знаетъ, что происходитъ у него на душѣ въ эти минуты? Онъ ясно видитъ серіозность положенія, и всѣ его нервы напряжены до послѣдней степени. Весь онъ жилъ всѣми фибрами своего существованія въ одной мысли: спасти корветъ и людей. И онъ зорко слѣдитъ за каждою волной, направляя корветъ въ ея разрѣзъ. Боже сохрани поставить судно поперекъ такого жестокаго волненія!
Володя Ашанинъ, обязанный во время авраловъ находиться при капитанѣ, стоитъ тутъ же на мостикѣ, страшно блѣдный, напрасно стараясь скрыть охватившій его страхъ. Ему стыдно, что онъ трусить, и ему кажется, что только онъ одинъ обнаруживаетъ такое позорное малодушіе, и онъ старается принять равнодушный видъ ничего не боящагося моряка, старается улыбнуться, но вмѣсто улыбки на его лицѣ появляется страдальческая гримаса. Громъ грохочетъ не останавливаясь, и съ неба падаютъ огненные шары и передъ тѣмъ, какъ упасть въ океанъ, вытягиваются, сіяя ослѣпительнымъ блескомъ, и исчезаютъ... Ураганъ, казалось, дошелъ до полнаго своего апогея и кладетъ на бокъ корветъ и гнетъ его мачты... Какой-то адскій гулъ кругомъ.
Сердце Володи невольно замираетъ въ тоскѣ... Ему кажется, что гибель неизбѣжна, «Господи!, Неужели уми-
