— Не укусятъ?.. все-таки спросилъ Володя поочередно на двухъ языкахъ.
И такъ какъ малаецъ ничего не понималъ, то Ашанинъ прибѣгнулъ къ пантомимѣ, указавъ пальцемъ на шуршащихъ ящерокъ и затѣмъ укусивъ себя за руку.
Малаецъ понялъ, отрицательно замахалъ головой и добродушно засмѣялся. Затѣмъ, указалъ рукою на звонокъ, слегка наклонилъ голову и вышелъ.
Володя подошелъ къ растворенному окну, прикрытому плотною кисейного рамкой, взглянулъ на залитую серебристымъ луннымъ свѣтомъ листву и простоялъ такъ нѣсколько минутъ въ какомъ-то раздумьѣ. Тысячи мыслей и воспоминаній пронеслись въ его головѣ, сливаясь съ представленіемъ о роскошной природѣ.
Наконецъ онъ торопливо раздѣлся, задулъ свѣчку, быстро горкнулъ въ кровать, осторожно раздвинувъ пологъ, тщательно затянулъ отверстіе, чтобъ не проникли москиты, и сладко потянулся на широкой мягкой постели съ безукоризненно чистымъ бѣльемъ, ощущая давно не испытанное наслажденіе спать на берегу въ такой роскошной кровати, не думая о вахтѣ... Послѣ долгихъ дней плаванія съ постоянною качкой Володѣ даже казалось страннымъ, что кровать стоитъ себѣ неподвижно, ничто вокругъ не вертится передъ глазами, не скрипитъ, и можно растянуться, какъ угодно. Не надо упираться ногами въ переборку, чтобы не слетѣть, и какъ удобно поворачиваться съ бока на бокъ безъ опаски.
— Эка, какъ хорошо, въ самомъ дѣлѣ! невольно прошепталъ Ашанинъ, сбрасывая съ себя легкое одѣяло и оставаясь подъ одною простыней.
Мягкій таинственный полусвѣтъ, лившійся изъ оконъ, наполнялъ комнату. Серебристый узкій снопикъ луннаго свѣта захватилъ часть стѣны и уперся въ углу. Кругомъ царила мертвая тишина. Только маленькія ящерки тихо шуршали, разгуливая по потолку.
