Разсказы шведа дышали чѣмъ-то фантастичнымъ и вмѣстѣ съ тѣмъ страшнымъ и жестокимъ о первыхъ временахъ поисковъ золота въ Калифорніи, гдѣ въ одну недѣлю, въ одинъ день люди, случалось, дѣлались богатыми.
Но шведъ, какъ и масса другихъ золотоискателей, горько разочаровался. Онъ не разбогатѣлъ, хотя и находилъ золото, —онъ отдавалъ его за провизію, за обувь и платье, за инструменты, за вино. Наживались главнымъ образомъ поставщики и торгаши, нахлынувшіе вслѣдъ за піонерами, а не самые піонеры.
И что за страшное общество это было! какихъ только лицъ не попадалось среди золотоискателей, начиная съ разорившагося аристократа и кончая бѣглымъ каторжникомъ. Поневолѣ это разношерстное общество выработало суровые законы въ своемъ безпорядочно-раскинутомъ громадномъ лагерѣ, около котораго происходили раскопки. Довольно было безъ позволенія войти въ чужую палатку, чтобы хозяинъ ея имѣлъ право уложить на мѣстѣ вошедшаго выстрѣломъ изъ револьвера. Малѣйшая кража наказывалась висѣлицей. Никто не разставался ни на одинъ мигъ съ револьверомъ. По разсказамъ шведа, только такими суровыми законами, выработанными на мѣстѣ золотоискателями, и могъ сохраняться до извѣстной степени порядокъ и не было частыхъ преступленій. Но зато жизнь была самая отчаянная. Послѣ дня работы золотоискатели проводили ночи въ кабакахъ и за игрой спускаливсе золото, собранное за день. И пока эта безпорядочная жизнь приняла другой, болѣе нормальный характеръ, масса пришлецовъ ушла изъ Калифорніи, и въ числѣ ихъ было немного увозившихъ деньги. Нѣкоторые лишь сберегли кое-что на переѣздъ въ Европу, а большинство поступало матросами на суда. Въ числѣ такихъ былъ и шведъ, разсказывавшій Володѣ свою одиссею.
«Коршунъ» подходилъ все ближе и ближе къ Калифорнійскому берегу, попыхивая дымкомъ изъ своей трубы.
