4.
И капитанъ и всѣ офицеры вышли къ подъему флага въ полной парадной формѣ, и какъ только флагъ и гюйсъ были подняты, велѣно было гг. офицерамъ остаться и команду построить во фронтъ.
Веселый и радостный подошелъ командиръ къ офицерамъ и поздравилъ ихъ съ отмѣной тѣлесныхъ наказаній.
— У насъ ихъ, господа, не было по нашей доброй волѣ, но теперь неибудетъ по закону! сказалъ капитанъ. — И, конечно, никто не позволитъ себѣ нарушить законъ; никто не позволитъ себѣ и собственноручной расправы. Надѣюсь, господа! прибавилъ Василій Ѳедоровичъ, обращаясь почему-то къ Первушину. — По крайней мѣрѣ я, господа, буду строго преслѣдовать нарушителей закона, благодаря которому во флотѣ теперь наступаетъ новая эра. Съ высоты трона матросъ признанъ человѣкомъ, который имѣетъ права... Не сомнѣваюсь, что всѣ рады этому такъ же, какъ и я.
Затѣмъ капитанъ въ сопровожденіи старшаго офицера подошелъ къ фронту и проговорилъ, слегка возвышая голосъ:
— Здорово, молодцы!
— Здравія желаемъ, вашескобродіе! громко и радостно отвѣчали матросы, глядя на своего «голубя» тѣми веселыми взглядами, которые лучше словъ говорили о расположеніи матросовъ къ капитану.
Остановившись у середины фронта, капитанъ продолжалъ:
— Я пришелъ поздравить васъ, ребята, съ большой царской милостью. Вчера я получилъ изъ Россіи приказъ, которымъ отмѣняются тѣлесньтя наказанія... Поняли, ребята?
— Поняли, вашескобродіе!
