2.
Во все время перехода изъ Гонолулу въ Хокодате старшій офицеръ, Андрей Николаевичъ, былъ необыкновенно озабоченъ и съ ранняго утра до вечера хлопоталъ о томъ, чтобы все на «Коршунѣ» было въ самомъ совершенномъ порядкѣ и чтобы новый адмиралъ, имѣвшій репутацію лихого моряка и въ то же время строгаго и безпокойнаго адмирала, не могъ ни къ чему придраться и увидалъ бы, что «Коршунъ» во всѣхъ отношеніяхъ образцовое военное судно.
Андрей Николаевичъ рѣшительно былъ мученикомъ во весь этотъ переходъ въ ожиданіи встрѣчи съ адмираломъ. Старшему офицеру, и безъ того педанту по части порядка и чистоты, все казалось, что «Коршунъ» недостаточно «въ порядкѣ», и онъ носился по всему корвету, заглядывалъ во всѣ его закоулки. Несколько разъ были осмотрѣны имъ и подшкиперская каюта, и крюйтъ-камера, и машинное отдѣленіе, и провизіонное помѣщеніе, и трюмъ, — вездѣ онъ находилъ образцовый порядокъ и все-таки... безпокоился. Различныя ученья происходили каждый день: то артиллерійское, то стрѣлковое, то абордажное; то внезапно раздавалась пожарная тревога, то вызывался десантъ... И всѣ эти ученія, казалось, не оставляли желать ничего лучшаго, но Андрей Николаевичъ все-таки продолжалъ быть озабоченнымъ, и за обѣдомъ, и за чаемъ, и когда онъ показывался въ каютъ-компаніи — непремѣнно заводилъ рѣчь о близости адмиральскаго смотра.
— Да что вы такъ безпокоитесь, Андрей Николаичъ? Ужъ, кажется, «Коршунъ» въ идеальномъ порядкѣ! не разъ успокаивалъ старшаго офицера докторъ Ѳедоръ Васильевичъ.
— Выдумаете, докторъ? иронически спрашивалъ старшій офицеръ.
