цера спустился внизъ осматривать корветъ. Разумѣется, все найдено въ безукоризненномъ порядкѣ, и адмиралъ то и дѣло выражалъ свое удовольствіе и повторялъ:
— Видно, что настоящее военное судно!
На кубрикѣ онъ обратилъ вниманіе на глобусъ, и когда капитанъ объяснилъ ему, что гардемарины и нѣкоторые офицеры устраиваютъ для матросовъ чтенія, воскликнулъ:
— Примѣръ, достойный подражанія! Надо на всѣхъ судахъ эскадры завести то же самое... Вы образцовый командиръ, Василій Ѳедоровичъ!
Пока адмиралъ осматривалъ корветъ, нѣсколько офицеровъ и гардемаринъ, обязанности которыхъ не призывали быть внизу, передавали другъ другу свои первыя впечатлѣнія объ адмиралѣ.
— Онъ вовсе не такой страшный, какъ говорили. Напротивъ, необыкновенно простъ и привѣтливъ! говорилъ Ашанинъ.
— Это потому, что онъ «штилюетъ»... Доволенъ «Коршуномъ»... А посмотрѣли бы вы, когда адмиралъ «штормуетъ»! проговорилъ Степанъ Ильичъ.
— И сильно?
— Мое вамъ почтеніе... Да впрочемъ сами увидите, если онъ будетъ у насъ сидѣть... Кому-нибудь да попадетъ... А ужъ Быкову не сдобровать...
Толстый, пухлый, рыжеватый гардемаринъ, большой таки лодарь, съ соннымъ выраженіемъ лица, обидчиво спросилъ:
— Это почему, Степанъ Ильичъ?
— А потому, батенька, что вы, нечего таки грѣха таить, съ лѣнцой... Ну, и ходите съ перевальцемъ.
— Ну такъ что жъ, что съ перевальцемъ... Такая походка.
— При немъ, совѣтую, измѣнить аллюръ, батенька... непремѣнно измѣнить... И если онъ по зоветъ — бѣжите къ нему рысью... Да вотъ еще что, господа гардемарины
