засидѣлся на палубѣ, слагая какой-то чувствительный сонетъ въ честь миссисъ Эни, оба патера подошли къ нему и послѣ привѣтствій одинъ изъ нихъ, постарше, человѣкъ лѣтъ подъ сорокъ, заговорилъ на тему о религіи. Ашанинъ слушалъ, нѣсколько изумленный, и подавалъ лишь время отъ времени реплики. А патеръ все страстнѣе и страстнѣе говорилъ о католической религіи, о папѣ, о тѣхъ утѣшеніяхъ и радостяхъ, которыя даетъ католичество, и какъ бы; мимоходомъ дѣлалъ неодобрительные отзывы о «схизмѣ», сѣтуя, что схизматики, разумѣя подъ ними православныхъ, непросвѣтлены истиннымъученіемъ.
«Ужъ не думаютъ ли они меня обращать въ католичество?» пронеслось въ головѣ Ашанина, и онъ, удерживаясь отъ. насмѣшливой улыбки, сталъ слушать съ большимъ вниманіемъ отца-езуита.
Володя не ошибся. Дѣйствительно, послѣ длинной апологіи въ честь католической религіи патеръ спросилъ, понижая голосъ до шопота:
— Что вы думаете, сынъ мой, о той единственно истинной вѣрѣ, которую завѣщалъ народамъ Іисусъ Христосъ черезъ апостола Петра и въ лонѣ которой только и могутъ люди спасти свои души?
Ашанина подмывало потѣшиться надъ этимъ патеромъ, чтобъ отучить его впредь отъ такихъ попытокъ спасти его грѣшную душу. И потому онъ такимъ же тономъ, тихимъ и таинственнымъ, какимъ говорилъ езуитъ, скрывая возмущенное чувство, отвѣтилъ, что онъ до сихъ поръ не думалъ объ этомъ.
— Подумайте объ этомъ, сынъ мой, и быть-можетъ, Господь осѣнитъ васъ своею благодатью...
Вслѣдъ за такимъ началомъ почтенный миссіонеръ, рѣшившій вѣроятно, что «рыбка клюнула», еще горячѣе продолжалъ говорить о значеніи католичестваи говорилъ, бы, конечно, весьма долго, если бъ Ашанинъ — уставшій отъ этой бесѣды и раздосадованный, что эти патеры при-
