ветѣ были подняты послѣдовательно ночные сигналы: «поставить паруса» и «слѣдовать за адмираломъ».
— А куда слѣдовать — это, разумѣется, секретъ адмирала? кинулъ Лопатинъ, смѣясь и ежась отъ холода, стоявшему у сигнальныхъ книгъ младшему штурману.
Паруса были быстро поставлены, пары прекращены, винтъ поднять, и «Коршунъ», изрядно раскачиваясь на сильномъ попутномъ волненіи, имѣя, какъ и у адмирала, марсели въ два рифа, фокъ, гротъ, бизань и кливера, бѣжалъ въ галфиндъ *) за адмиральскимъ корветомъ, который въ видѣ темнаго силуета съ огонькомъ на мачтѣ виднѣлся вблизи въ полумракѣ вечера. Луна по временамъ показывалась изъ-за облаковъ.
Просвистали подвахтенныхъ внизъ. Офицеры торопливо спустились въ каютъ-компанію доканчивать чай.
Разговоры, конечно, поднялись по поводу внезапнаго ухода изъ Амоэ, и большая часть офицеровъ, разсчитывавшая на спокойныя ночныя якорныя вахты, была недовольна и не отказала себѣ въ удовольствіи побранить адмирала.
— Вотъужъ подлинно безпокойный адмиралъ! Вмѣсто того, чтобы послѣ двухдневной трепки постоять ночь на якорѣ, онъ опять въ море! говорилъ лейтенантъ Невзоровъ, которому предстояло съ восьми часовъ вечера вступить на вахту.
— Да еще слѣдуй за нимъ... Не спускай съ него глазъ. Вахта будетъ не изъ пріятныхъ, Александръ Иванычъ, подлилъ масла Первушинъ.
— Да и ваша вахта, съ полуночи до четырехъ, тоже не изъ веселыхъ.
— А моя, господа, отличная... На разсвѣтѣ, съ четырехъ до восьми. Мнѣ пофартило! засмѣялся Лопатинъ. — А Владиміру Николаевичу еще того лучше; ночь можетъ спать и только съ восьми часовъ сторожить адмирала.
- ) Когда направленіе вѣтра составляетъ прямой уголъ съ курсомъ, корабля (въ «полвѣтра» ).
