Эта страница не была вычитана
оба, при чемъ Ѳедотовъ еще болѣе нахмурился, сдвинувъ свои густыя, нависшіе брови, словно бы кѣмъ-то обиженный и чѣмъ-то недовольный, а Никифоровъ, какъ болѣе тонкій дипломатъ и не знаюшій за собой, какъ его товарищъ, слабости напиваться на берегу до безчувствія, еще почтительнѣе заморгалъ глазами.
— Кажется, я ясно говорю: бросить линьки. Понялъ, Ѳедотовъ?
— Никакъ нѣтъ, ваше благородіе.
— А ты, Никифоровъ?
— Невдомекъ, ваше благородіе, по какой такой причинѣ и, какъ осмѣлюсь вамъ доложить, ваше благородіе, боцманъ и вдругъ безъ линька...
— Боцманъ ваше благородіе, и не имѣетъ при себѣ линька! повторилъ и Ѳедотовъ.
