старая колдунья: принцесса проткнетъ себѣ руку веретеномъ. Но она не умретъ отъ этого, а только заснетъ глубокимъ сномъ, который продолжится сто лѣтъ. Тогда прійдетъ молодой королевичъ и ее разбудитъ.
Однако не смотря на это обѣщаніе, король съ своей стороны попробовалъ устранить бѣду, напророченную колдуньей. — Для этого онъ сейчасъ издалъ указъ, которымъ, подъ страхомъ смертной казни за неисполненіе, запретилъ всѣмъ и каждому въ королевствѣ употреблять веретено, или даже просто держать веретено у себя въ домѣ.
Лѣтъ этакъ черезъ пятнадцать или шестнадцать, король съ королевою поѣхали въ свой увеселительный замокъ. — Тамъ принцесса, бѣгая по комнатамъ и поднимаясь съ одного этажа въ другой, взобралась разъ подъ самую крышу, гдѣ — видитъ она — сидитъ въ каморкѣ старушонка и сучитъ[1] веретеномъ. — Эта добрая старушка и слыхомъ не слыхала, что король наложилъ на веретено строгое запрещеніе.
— Что ты, бабушка, дѣлаешь? спросила принцесса.
— Сучу, дитятко, отвѣчала старушка, которая ея не знала.
— Ахъ, какъ это славно! сказала опять принцесса: — Какъ же это ты сучишь? — Дай-ка, милая, посмотрѣть, можетъ-быть и я тоже сумѣю.
Взяла она веретено, и какъ она была вертлява и немножко шаловлива, да какъ и по пророчествамъ волшебницъ тому слѣдовало случиться, то какъ-только она веретено взяла, такъ сейчасъ руку имъ себѣ проткнула, и упала безъ чувствъ.
Старушонка перепугалась, и давай кричать караулъ. — Со всѣхъ сторонъ сбѣжались люди; брызгаютъ принцессѣ въ лицо водою, разшнуровываютъ ее, хлопаютъ ей въ ладони, трутъ ей виски уксусомъ четырехъ разбойниковъ: нѣтъ, въ себя не приходитъ. — Тогда король,
старая колдунья: принцесса проткнёт себе руку веретеном. Но она не умрёт от этого, а только заснёт глубоким сном, который продолжится сто лет. Тогда придёт молодой королевич и её разбудит.
Однако, несмотря на это обещание, король со своей стороны попробовал устранить беду, напророченную колдуньей. Для этого он сейчас издал указ, которым, под страхом смертной казни за неисполнение, запретил всем и каждому в королевстве употреблять веретено или даже просто держать веретено у себя в доме.
Лет этак через пятнадцать или шестнадцать король с королевою поехали в свой увеселительный замок. Там принцесса, бегая по комнатам и поднимаясь с одного этажа в другой, взобралась раз под самую крышу, где — видит она — сидит в каморке старушонка и сучит[1] веретеном. Эта добрая старушка и слыхом не слыхала, что король наложил на веретено строгое запрещение.
— Что ты, бабушка, делаешь? — спросила принцесса.
— Сучу, дитятко, — отвечала старушка, которая её не знала.
— Ах, как это славно! — сказала опять принцесса. — Как же это ты сучишь? Дай-ка, милая, посмотреть, может быть, и я тоже сумею.
Взяла она веретено, и как она была вертлява и немножко шаловлива, да как и по пророчествам волшебниц тому следовало случиться, то как только она веретено взяла, так сейчас руку им себе проткнула и упала без чувств.
Старушонка перепугалась и давай кричать караул. Со всех сторон сбежались люди; брызгают принцессе в лицо водою, расшнуровывают её, хлопают ей в ладони, трут ей виски уксусом четырёх разбойников — нет, в себя не приходит. Тогда король,
