Тихій океанъ тянется съ сѣвера на югъ, между двухъ полярныхъ круговъ, съ востока къ западу, между Азіей и Америкой, на пространствѣ 145° долготы. Это самое спокойное море, его теченіе широко и медленно, приливы малы, дожди изобильны.
По этому-то океану назначила мнѣ судьба плавать при самыхъ странныхъ условіяхъ!
— Г. профессоръ, сказалъ мнѣ капитанъ: — мы сейчасъ опредѣлимъ, коли вы отъ того не прочь, самымъ точнымъ образомъ положеніе нашего судна. Теперь безъ четверти двѣнадцать, — близко полудня. Я сейчасъ всплыву на поверхность водъ.
Капитанъ три раза подавилъ электрическій звонокъ. Насосы начали выгонять воду изъ резервуаровъ, стрѣлка манометра по различнымъ давленіямъ показывала движеніе „Наутилуса“, потомъ остановилась.
— Мы прибыли, сказалъ капитанъ.
Поднявшись по центральной лѣстницѣ, которая примыкала къ платформѣ, я взошелъ по металическимъ ступенямъ, пролѣзъ въ раздвинутое отверстіе и очутился на наружной части „Наутилуса“.
Платформа выплыла только на восемьдесятъ сантиметровъ; передъ и задъ „Наутилуса“ имѣли веретенообразную форму, такъ что его справедливо можно было уподобить сигарѣ. Я замѣтилъ, что его желѣзныя, слегка черепицеобразныя пластинки, походили на чешую большихъ земныхъ гадъ, а потому очень естественно, что и съ лучшими зрительными трубами это судно могли принять за морское животное.
По срединѣ платформы шлюбка, на половину вдающаяся въ корпусъ судна, образовала какъ бы небольшой холмикъ. Спереди и сзади помѣщались двѣ невысокія клѣтки, наклоненныя къ стѣнамъ, частію закрытыя толстыми чечевицеобразными стеклами, одна для рулеваго, который управлялъ „Наутилусомъ“, а другая для электрическаго фонаря, который освѣщалъ дорогу.
Море было великолѣпно, небо чисто. Легкій западный вѣтерокъ рябилъ поверхность воды. Горизонтъ былъ ясенъ и мы могли свободно наблюдать.
Въ виду ничего не было: ни рифа, ни островка, ни даже „Авраама Линкольна“.
