— 315
шины, виднѣвшіяся среди водъ. То могли бнть вершины горъ повыше Гималая или Монблана, а глубина пропасти все-таки оставалась неисчисленною.
Не смотря на огромное давленіе, „Наутилусъ“ спускался все ниже да ниже. Весь онъ дрожалъ и стоналъ; окна залы словно изгибались подъ давленіемъ воды. Капитанъ былъ правъ говоря, что онъ выносливъ какъ скала.
На склонахъ этихъ горъ, потерянныхъ въ безконечномъ пространствѣ водъ, я замѣчалъ еще кое-гдѣ нѣкоторыя раковины, нѣкоторыя кисточковыя и нѣсколько образчиковъ звѣздъ морскихъ.
Но и эти послѣдніе представители животной жизни исчезли; спустившись на три мили глубины, мы очутились за предѣлами подводяной жизни. Мы дошли до шестнадцати тысячъ метровъ, то есть до четырехъ миль, и „Наутилусъ“ подвергался давленію тысячи ста атмосферъ, то есть давленію тысячу шести стамъ килограммовъ на каждый квадратный сантиметръ своей поверхности!
— Каково! вскрикнулъ я: находимся въ мѣстахъ, куда никогда человѣкъ не можетъ попасть! Посмотрите, капитанъ, на эти чудныя скалы, на эти необитаемыя пещеры, гдѣ жизнь уже невозможна! Какъ жаль, что отъ всѣхъ этихъ невѣдомыхъ видовъ останется у насъ одно воспоминаніе.
— Вы бы желали, чтобы у васъ осталось что нибудь больше одного воспоминанія? Можно!
— Что вы хотите этимъ сказать, капитанъ?
— Я хочу сказать, что нѣтъ ничего легче, какъ снять съ нихъ фотографію.
Не успѣлъ я выразить своего удивленія, какъ капитанъ уже распорядился и къ намъ внесли весь фотографическій снарядъ. Глубина прозрачной жидкости, освѣщенная электрическимъ свѣтомъ, распредѣлялась равномѣрно по широкому отверстію. Ни малѣйшей тѣни не набрасывалось нашимъ искуственнымъ свѣтомъ. Само солнце не могло быть лучше.
„Наутилусъ“ остановился и въ нѣсколько секундъ мы имѣли, въ рукахъ самый лучшій фотографическій снимокъ. Съ какою ясностью виднѣются на немъ эти огромныя скалы, никогда не видѣвшія солнечнаго свѣта, эти массы гранита, на которыхъ
