ободряющимъ образомъ; я вернулся въ несравненно лучшемъ состояніи, чѣмъ уѣхалъ, и сейчасъ же отправилъ на заставы только что явившихся въ Уссурійскій полкъ двухъ молодыхъ драгунскихъ офицеровъ, для практики и обученія моими надежными товарищами.
Отправившійся въ полковой обозъ войсковой старшина Савицкій прислалъ тревожное частное свѣдѣніе, что японцы обходятъ лѣвый флангъ В. отряда, и поэтому наши войска отступили отъ Хояна. Вечеромъ изъ Каучепфузы донесли, что Читинская застава оттѣснена изъ д. Тинтей; въ виду этого, съ разсвѣтомъ 8-го, туда былъ направленъ разъѣздъ Черемухина, сообщившій что въ Тинтеѣ 40 японцевъ, а, по свѣдѣніямъ китайцевъ, отъ Сандолина наступаютъ 4.000. Изъ отряда у д. Титуню сообщили, что у д. Намаю стоитъ полкъ пѣхоты противника и занимается разработкой дорогъ; носились слухи, что въ этомъ участвуютъ и наши плѣнные.
8 іюля было послѣднимъ днемъ исправленія мною должности начальника штаба казачьей бригады. Эта служба не давала мнѣ удовлетворенія. Мой начальникъ былъ совершенно не на мѣстѣ, ибо не обладалъ никакой рѣшимостью и до невозможности боялся всякой отвѣтственности; ясно, что при такихъ данныхъ нельзя командовать самостоятельною конною частью, находящеюся въ соприкосновеніи съ противникомъ; къ тому же командующій другого полка представлялъ изъ себя также типъ боязливаго, нервнаго офицера, физически неспособнаго къ службѣ, и невольно поддерживалъ въ Абадзіевѣ его боязнь какъ нибудь потерпѣть неудачу, понести потери, а главное быть отхваченнымъ японцами. Это послѣднее опасеніе отравляло всякое существованіе, и мнѣ стоило невѣроятныхъ усилій удерживать бригаду въ д. Сандіаза, ибо Абадзіевъ порывался отойти назадъ въ болѣе безопасное мѣсто, хотя бы въ д. Каучепфузу, лежавшую въ 5 верстахъ. Но на всѣ его доводы я отвѣчалъ словами Графа Келлера: „отступаютъ только по полученному приказанію, или подъ напоромъ противника“. Нѣсколько разъ оба командира полковъ доказывали, что, вслѣдствіе слишкомъ продолжительной стоянки бригады въ Сандіазѣ (а ранѣе тутъ стоялъ дивизіонъ казаковъ), деревня
