праву, Висчинскій перехватывалъ мои донесенія и не посылалъ ихъ по назначенію — командиру корпуса, или въ корпусный штабъ. А можетъ быть онъ получилъ ихъ изъ этого штаба впослѣдствіи, но, насколько мнѣ кажется, такіе документы не дарятся штабами кому бы то ни было. Странно также, что г. Мартыновъ, состоя въ должности именно начальника штаба 3-го Сибирскаго Корпуса и занимаясь разслѣдованіемъ боя 13-го августа, даже составленіемъ какого то офиціальнаго документа: „описаніе совмѣстныхъ дѣйствій трехъ героевъ (Мартынова уже получившаго Орденъ Св. Георгія, генералъ маіора Столицы и войскового старшины Висчинскаго, требовавшихъ себѣ ту же награду) для отраженія атаки японцевъ на правомъ флангѣ Восточнаго отряда въ бою 13-го августа,“ не счелъ своимъ служебнымъ долгомъ, взявъ подаренныя ему мои подлинныя донесенія, потребовать отъ Висчинскаго объясненія, какимъ образомъ они попали ему въ руки: вѣдь это есть прямое упущеніе по службѣ, которое однако онъ настолько не сознавалъ, что самъ говорилъ мнѣ: „надо выяснить, почему Висчинскій перехватывалъ эти донесенія.“. На основаніи словъ капитана Рателя, отличающагося точностью и аккуратностью, заключаю, что мои донесеніи попали въ руки Висчинскому именно во время боя 13 августа, и поэтому установленъ фактъ ихъ перехватыванія. Но этотъ фактъ даетъ поводъ сдѣлать еще одинъ небольшой выводъ. Названный офицеръ совершилъ выдающійся подвигъ, за который не былъ удостоенъ соотвѣтствующей награды; о подвигѣ его пока офиціально свидѣтельствуютъ своими подписями два генерала генеральнаго штаба: Мартыновъ и Столица. Но гдѣ же находился герой во время совершенія своего подвига? Въ 11-мъ часу утра онъ былъ въ тылу моей позиціи у патронныхъ двуколокъ, гдѣ я имѣлъ съ нимъ вышеприведенный разговоръ; затѣмъ, когда началось и даже уже отчасти было выполнено наступленіе праваго фланга войскъ сражавшихся на Ляньдясанской позиціи (мое донесеніе помѣчено 3 часа 10 минутъ дня), Висчинскій занимался перехватываніемъ моихъ донесеній, которыя конечно направлялись мною только черезъ тылъ нашего бое-
