намъ, довольно удачно, такъ что черезъ часъ времени нѣкоторыя сопки были очищены; японцы пристрѣливались чрезвычайно ловко. Я запретилъ совсѣмъ отвѣчать на ружейный огонь противника, отчасти потому что вообще считаю безполезной стрѣльбу на дистанцію болѣе 1500 шаговъ, да кромѣ того не хотѣлъ сразу обнаруживать противнику наше расположеніе; наконецъ слѣдовало беречь патроны для болѣе рѣшительныхъ минутъ боя.
Не помню, въ которомъ часу пришло предложеніе (а не приказаніе) г. Кашталинскаго, „попробовать перейти въ наступленіе и взять д. Тасигоу“. Въ это время положеніе 12-го полка было уже серьезно, и до двухъ баталіоновъ противника медленно, но шагъ за шагомъ, подвигались къ нашей позиціи. Зарайскій полкъ стоялъ своимъ правымъ флангомъ по крайней мѣрѣ на 1½ версты уступомъ назадъ. При такой обстановкѣ я не задумался отвѣтить на сдѣланное мнѣ предложеніе приблизительно слѣдующими словами: „если вчера ввѣренный мнѣ отрядъ, Зарайскій полкъ и отрядъ г. Столицы не взяли Тасигоу и отошли, то въ настоящую минуту въ моемъ распоряженіи имѣется всего 2 разстрѣлянныхъ, голодныхъ и босыхъ роты“. Тѣмъ не менѣе я тотчасъ послалъ командиру Зарайскаго полка п. Мартынову приглашеніе начать наступленіе. На это получилъ въ самомъ непродолжительномъ времени категорическій отказъ и еще товарищескую частную приписку о безполезности предлагаемой попытки, которая, по мнѣнію Мартынова, могла повести только къ напраснымъ потерямъ. Впрочемъ я заранѣе зналъ какой могъ послѣдовать отвѣтъ и предупредилъ объ этомъ отряднаго адъютанта сотника Васильковскаго. Исправлявшій должность начальника штаба г. Кашталинскаго подполковникъ Гиршфельдъ послѣ войны объяснилъ мнѣ мотивы сдѣланнаго мнѣ предложенія „взять Тасигоу“ слѣдующимъ образомъ: „явились серьезныя опасенія за положеніе отряда г. Столица, стоявшаго лѣвѣе, и поэтому рѣшились, для выручки его изъ критическаго положенія, пожертвовать ввѣреннымъ мнѣ отрядомъ, считая его способнымъ на самыя рѣшительныя и энергичныя дѣйствія“. Такъ какъ взять Тасигоу было мнѣ
