вивъ меня отъ моего ординарца. Я остановлюсь на этомъ случаѣ, потому что онъ характеризуетъ въ нѣкоторой степени ненормальность моральнаго состоянія нѣкоторыхъ офицеровъ.
Какъ разъ передъ переносомъ огня съ участка 12 полка мы, сидя на высокой сопкѣ, слѣдили за попаданіями шрапнели по одной изъ сопокъ занятыхъ ротою, по которой японцы особенно удачно пристрѣлялись. Состоявшій при мнѣ ординарцемъ офицеръ[1] довольно хладнокровно высказывалъ свою оцѣнку искусной стрѣльбѣ непріятеля. Вдругъ надъ нашими головами загудѣло, и черезъ минуту сзади насъ послышался трескъ шимозы. Еще разъ… и то же самое… Офицеръ совершенно измѣнился въ лицѣ и жалобнымъ тономъ спросилъ: „да что же это такое?“ — „Это теперь по насъ“ — отвѣтили ему, — „ждите разрывовъ поближе, если они такъ же удачно пристрѣляются, какъ по 12 полку“. Я не имѣлъ болѣе времени слѣдить за ординарцемъ, такъ какъ былъ занятъ распоряженіями, но позднѣе, видя повтореніе перелетовъ, вспомнилъ, что они опасны для стоявшихъ въ резервѣ казаковъ, и тотчасъ отдалъ приказаніе: „поѣзжайте и передайте есаулу Желтухину, чтобы онъ немедленно перемѣнилъ мѣсто стоянки резерва; во всякомъ случаѣ, чтобы не держалъ казаковъ подъ огнемъ“. Подъесаулъ немедленно побѣжалъ внизъ и вѣроятно ускакалъ. Онъ не вернулся затѣмъ ко мнѣ почти до конца боя. Конечно нѣкоторое чувство не позволило ему пріѣхать вновь на мѣсто, гдѣ уже тогда начинали ревѣть снаряды и свистать пули, а черезъ нѣсколько минутъ началось настоящее дѣло.
Прибывшія роты зарайцевъ расположились: одна продолжила лѣвый флангъ моихъ ротъ, а другая на позиціи уступомъ назадъ слѣва, для прикрытія отхода отряда. Бой разгорался; роты уже были въ полномъ огнѣ, но несли, благодаря отличному укрытію, малыя потери. Я видѣлъ, какъ постепенно очищали свою позицію сосѣдніе участки, но все еще ожидалъ приказанія отступать.
- ↑ Изъ числа патентованныхъ развѣдчиковъ, избранныхъ изъ драгунскихъ полковъ и получавшихъ усиленнаго размѣра суточныя деньги.
