чательно, что Стессель зналъ объ этомъ назначеніи уже два дня, но ничего мнѣ не говорилъ.
При осмотрѣ фортовъ, изъ которыхъ одинъ въ особенности построенъ очень плохо въ военномъ отношеніи, Намѣстникъ два раза назвалъ меня главнымъ инженеромъ и просилъ г. Стееселя передать мнѣ всю инженерную часть. Стессель отвѣчалъ, что онъ и безъ того все передалъ по этой части мнѣ, и что я весь день провожу на позиціяхъ.
Никакія усилія памяти мнѣ не помогаютъ, и я забылъ, когда въ первый разъ услышалъ фамилію генерала Кондратенко; знаю только, что это случилось не ранѣе конца іюля 1904 года. Но кто же изъ насъ, маленькихъ ничтожныхъ людей, зналъ о Немъ, если М. И. Драгомировъ писалъ: „Ты прошелъ мимо меня незамѣченнымъ“.
За то теперь о Немъ знаетъ вся Россія, весь міръ. Его имя стало безсмертно, ибо Оно записано на скрижаляхъ славы Россіи и Русскаго оружія; Имъ и только Имъ держался Артуръ; съ Его смертью связана смерть твердыни Россіи, столь неосторожно, но столь блистательно по идеѣ, выдвинутой на страхъ ея врагамъ, на ростъ ея могущества, на единоборство съ идеей всемірнаго владычества.
Тебя не спрашивали, когда занимали Артуръ, и никогда не предназначали для его защиты, но судьбѣ, столь измѣннически поступившей съ блескомъ нашей политики на Дальнемъ Востокѣ, было угодно тобою искупить наше разочарованіе.
Да, мы потеряли Артуръ, потеряли безмѣрно, много, надолго, но… мы пріобрѣли Кондратенко, и уже одно это искупаетъ наши потери. Дорогою цѣною заплатило отечество, чтобы признать величайшимъ лучшаго изъ сыновъ въ дни своихъ ужасныхъ страданій, но вѣдь твой духъ,
