шенный, чудный обликъ Романа Исидоровича не покидаетъ меня никогда. Я нахожу, что и Россія, и армія слишкомъ мало чтутъ его память. Конечно есть смягчающія обстоятельства: непопулярность бывшей войны, ея печальный исходъ, пережитое время смуты и безпорядковъ внутри страны… Но, казалось бы, тѣмъ болѣе должны мы цѣнить заслуги г. Кондратенко. Что могли бы мы сказать послѣ этой войны, если бы не имѣли его? Нѣтъ ни одного имени къ которому нельзя было бы придраться, да и былъ ли у насъ въ Маньчжуріи хотя одинъ настоящій воинъ — начальникъ? Кромѣ Романа Исидоровича нѣтъ никого, но онъ одинъ своимъ величіемъ и геніемъ искупаетъ недостатокъ всей арміи, ибо онъ у насъ былъ и тѣмъ доказалъ, что, въ самыя тяжелыя времена бѣдствій родины, въ ней нашелся человѣкъ, выше и славнѣе котораго невозможно искать. Конечно то, что я можетъ быть высказываю слишкомъ блѣдно и неумѣло, будетъ иллюстрировано исторіей несравненно полнѣе, красивѣе и параднѣе, но пока исторія еще говоритъ слишкомъ мало, а между тѣмъ настоящимъ русскимъ людямъ это тяжело: хочется, чтобы безмѣрныя заслуги были бы оцѣнены немедленно, чтобы въ Россіи, въ арміи не засыпали чувства благодарности и справедливости. Наконецъ армія отчасти виновата передъ Романомъ Исидоровичемъ: развѣ она оцѣнила его совершенства при его жизни, до той критической минуты, когда пришлось волей-неволей предоставить ему достаточно широкое поприще дѣятельности, иниціативу и власть? А что же думали раньше? Развѣ не подлежитъ отвѣтственности тотъ же Гродековъ, который имѣетъ смѣлость говорить (повторяю его подлинныя слова, сказанныя въ моемъ присутствіи), что счастливъ тѣмъ, что ему не пришлось писать аттестацію Генералу Кондратенко, такъ какъ онъ аттестовалъ бы его плохо. Да, этотъ ограниченный челоловѣкъ предпочиталъ Генералу Кондратенко какихъ то типовъ, представляющихъ изъ себя вредное ничтожество, много поспособствовавшее деморализаціи Маньчжурской арміи, какъ въ самомъ началѣ военныхъ дѣйствій (Тюренченъ), такъ и во все время ихъ продолженія
