штабъ-офицеръ и сказалъ: «Совѣтовалъ бы вамъ поскорѣй убираться; мой баталіонъ отступаетъ и никого уже не остается противъ города.» Съ тѣмъ онъ и уѣхалъ. Жаль мнѣ было разстаться съ овсомъ и, несмотря ни на что, я остался и поѣхалъ только тогда, когда уже нагрузилъ свои мѣшки.
Ѣхать пришлось намъ по самому берегу Двины, въ этомъ мѣстѣ довольно возвышенному и крутому. Противоположный, лѣвый берегъ опускался полого съ возвышенностями къ рѣкѣ, а потому французскій лагерь на огромномъ пространствѣ былъ у меня совершенно въ виду, какъ на ладонѣ, отъ Бѣшенковичей до какихъ-то заводовъ на берегу и дальше ихъ. День былъ жаркій; французы купались въ рѣкѣ и мыли бѣлье. Замѣтивъ обозъ, они подымались и смотрѣли на насъ и такъ какъ въ этомъ мѣстѣ рѣка была не широка, то я находился въ большомъ затрудненіи. Еслибы вздумалось имъ какимъ-нибудь образомъ перебраться чрезъ рѣку, то я отдалъ бы приказъ, какъ только будетъ оттуда замѣчено движеніе,—лошадей отпрягать, бросать воза и самимъ спасаться въ рожъ, которая была тогда въ полномъ своемъ ростѣ. Не миновавъ еще расположенія непріятельскихъ лагерей, замѣтилъ я по дорогѣ селеніе, прилегавшее къ рѣкѣ; приближаясь къ селенію, я увидѣлъ торчащія изо ржи пики, а людей и лошадей не было видно. Я опять смутился: наши это или французы? Потомъ подумалъ, что еслибы это были французы, то не выставили бы пикъ, и съ осторожностью поѣхалъ впередъ. Оказалось, что это былъ нашъ уланскій пикетъ. Въ селеніи, на площадкѣ у господскаго дома, стояли наши уланы. Я расположился тутъ же у корчмы, чтобы дать отдохнуть людямъ и лошадямъ. Не успѣли отпречь лошадей, какъ уланы тронулись въ походъ. Подъѣхалъ ко мнѣ офицеръ и сказалъ тоже, что и баталіонный командиръ егерей: чтобъ я поскорѣе убирался—позади всѣ пикеты сняты и французы готовятся къ переправѣ у Бѣшенковичей. Ула-
